в прихожей. Снег на крышах церквей, снег на деревьях, снежные пейзажи Брейгеля с ледяным катком, облепленная снегом веточка с птичкой на ней, блестящий снег на крыше хлева, где родился Иисус. Интересно, на Ближнем Востоке бывает снег? Щенок лабрадора в красной шапочке с помпоном, съезжающий по снежному склону. Ряд за рядом картинки с белым мягким снегом. Неужели никому не пришло в голову?..
Я вдруг увидел лицо Росса: он оглянулся, белые зубы в улыбке, глаза спрятались за зеркальной горнолыжной маской, снежинки садятся на его темные волосы…
– Что за предложение? – спросил отец, когда я вернулся за стол.
Я прокрутил еще раз в уме разговор с Нэш, вспоминая, не было ли сказано чего, что мне пришлось бы объяснять.
– Да так, пустяки, – ответил я.
– Пустяки, а? – опять ухмыльнулся он.
Мне было противно, что он думает, будто у нас обоих теперь есть свои мужские секреты.
– Можно я потом доем? В меня больше не влезет.
Он кинул на меня разочарованный взгляд. Наша новая мужская дружба была еще слишком хрупкой, и я вмиг ее разрушил.
У себя в комнате я смотрел на снег за окном и думал о том, что было в этот день год назад.
Снег пошел, как только стало темнеть. Кататься на целине было небезопасно само по себе, но в условиях полного отсутствия видимости это было чистым безумием.
– А чего ты поднялся, если не собирался ехать? – потребовал ответа Росс.
Брат всегда придерживался такой стратегии – сначала выставить меня дураком, а уж потом поговорить.
– Я думал, ты хочешь ехать по трассе, как обычно…
– Это и есть мое «как обычно», – передразнил он меня ноющим тоном.
– Но не в таких условиях. Это довольно опасно…
– «Довольно опасно»! – снова передразнил он меня. Потом его обычный издевательский прием, фраза, которой он вынуждал меня пойти на любой риск вопреки моему желанию: – Господи, да ты просто жалкий слабак!
Росс осмотрел склон. Я тоже осмотрел. Потом он взглянул на меня с вызовом:
– Кто последний, тот расплачивается в баре! – Он натянул на лицо маску и стартовал еще до того, как я успел приготовиться, как и в любых наших соревнованиях.
И я почти поехал за ним. Почти. Но не поехал.
Я так часто слышал эту издевку, что она потеряла силу. Я даже не поехал по трассе. Чувство победы над собой развеялось, пока я ехал один на подъемнике вниз, сквозь густой темный туман, будто признал наконец свое поражение.
В отеле я сел в баре у окна, вглядываясь в темноту.
Вскоре меня нашли мама с папой. Мама весь день провела в спа и была вся розовая и блестящая. Отец спустился вниз, как только пошел снег, и уже успел помыться и переодеться к ужину.
– Где Росс?
– Он решил спуститься на лыжах. А я устал и поехал на подъемнике.
Я не сказал, что Росс поехал по целине, решив не беспокоить их напрасно.
Примерно через час мама начала нервничать и поглядывать на часы.
– Он, наверное, кого-нибудь встретил и поехал в бар, – сказал я.
– Или вернулся в номер переодеться, –