с чего это такая мода у тебя от меня отворачиваться?
«Сказала б я тебе, откуда, но люблю тебя, сволочь ты редкостная!» – шипит она про себя и потягивается вверх, легко опускаясь на спину.
Марк пододвигается и зависает над ней, широко расставив руки по обеим сторонам от ее головы.
– Ты злишься на меня, я знаю. Это нормально, детка.
– Марк, в наших отношениях нет ничего нормального. Тебя не было больше года…
Он не дает ей договорить и жадно целует ее.
– Я как-нибудь тебе всё расскажу, если ты захочешь услышать эти бредни. Единственное, что неизменно – ты мне нужна как воздух. Мне надо знать, что ты есть, что ты меня ждешь и любишь. Ты – единственное, что реально в моей жизни. Только ты.
Като высвобождается из его объятий и встает. Она открывает окно и вдыхает свежий прохладный утренний воздух.
– Марк, это сложно. Понимаешь?
Он садится, положив локти на колени и манерно свесив кисти рук.
– Прости меня, моя Като.
В дверь несколько раз стучат, и они слышат мамин звонкий голос.
– Дети, завтракать!
– Идем, – хором отвечают они.
Като смотрит на Марка, который, прищурившись, то и дело играет своими тонкими пальцами, как будто создавая новую мелодию, скользя по только ему видимым клавишам.
– Я так рада, что ты приехал, что ничего не хочу вспоминать. Ты мне так нужен, так нужен.
Марк встает и подходит к ней.
– Ты знаешь, я так хорошо не спал уже давно.
– Год?
– Год. Целый год бессонных изматывающих ночей.
Она проводит ладонью по его голове, утапливая пальцы в его волосах.
За завтраком они все вчетвером то и дело хохочут, то Елена Сергеевна вспоминает с каким ужасом увидела Марка на кухне вчера вечером.
– Первой мыслью было – «Като убьет».
Потом папа вспоминает свои бесконечные военные истории, то Марк рассказывает, как они записывали песню-хит безголосой дочки губернатора.
– Всё я больше не могу, хватит, дайте позавтракать спокойно, – рискует вмешаться Като, но Марк забирает у нее чашку с чаем и принимается туда макать печенье.
Наконец, все мало-мальски успокаиваются, и мама идет звонить брату, чтобы понять, кто куда сегодня едет.
Папа храбро берется мыть посуду, а Като меняет воду в розочках и посылает Марка в душ.
– Он тебя любит, – полушепотом говорит ей папа, убедившись, что Марк ушел в ванную и закрыл за собой дверь.
– Хочется верить, папуль, но у него это странно получается. Мне кажется, что так не любят, – она с досадой качает головой.
– Любят так, как умеют, Катюш. Я, конечно, старый военный дурак советской закваски, но он настолько трепетно к тебе относится, что просто боится навредить тебе, когда его несет. Он отгораживается от тебя огромной стеной, оставляя в ней такие большущие бойницы, чтобы видеть тебя, что само это сооружение ни стоит и ломаного гроша. Ты ведь это понимаешь?
– Ты