сколько денег украл, что ж вы в прокуратуру заявлений не пишите?
Но никакие аргументы на детей не действовали, а любые рассуждения о коррупции вызывали только довольные улыбки. Но Ирине Михайловне нужно было только отвлечь их, чтобы лишний раз не расстраивать отца сегодня. Она чувствовала, что муж переживает, но по какой причине пока не понимала.
Вечером Егор с невестой уехал домой, Настя пошла на кухню, помогать матери, а Митя уселся перед компьютером. Константин Степанович, молчавший весь праздник, монотонно размешивал сахар в чашке чая и думал, что ему теперь делать со всеми сегодняшними открытиями. Он знал, что по большому счету все это редкостные глупости – юность всегда мятежна и строптива. Было бы странно, если б они думали иначе. Тем более в нашей стране нет яркого положительного примера политической сознательности. Молодость не терпит рассудительности, она, как французская свобода, живет на баррикадах. Однако если оставить все как есть и не капать им лишний раз на мозги, можно ли надеяться, что они когда-нибудь повзрослеют? Но больно это слабая надежда. С другой стороны, горячих голов в России всегда было в избытке. И можно было радоваться, что они не попались на удочку какой-нибудь совсем уж экстремистской организации.
Уже в половине двенадцатого, также монотонно помешивая чай, Константин Степанович рассказывал засыпающей супруге о своих переживаниях. Она смертельно устала за день и изо всех сил старалась уследить за ходом его мыслей, но удавалось ей это не всегда.
– Думаешь, к этим разговорам можно относиться серьезно?
– Да боюсь я, понимаешь, – он чуть повысил тон, но тут же затих, понимая, что дети еще не спят. – Сначала все это прикольная тусовка, а потом, – он помолчал, подбирая слова, – потом, бац, и каменный мешок.
– Ну, какой еще каменный мешок! – негодовала Ирина Михайловна, – что ты жути нагоняешь на ночь глядя?
– Ничего я не нагоняю, – обиделся Константин Степанович, – вижу ведь я, чем они интересуются. И говорю, начинается все с монстраций, а потом они и на демонстрации ходить начнут. Ты видела, к чему призывают их эти партийные лидеры? Хорошо хоть они еще не лимоновцы, а то глядишь в тюрьме бы уже сидели.
– Какие монстрации, какие лимоновцы, что ты такое говоришь? – полушепотом заговорила Ирина Михайловна и встала, чтобы налить себе чай. – Где ты слов таких нахватался?
– Где-где, в Караганде! – он ехидно улыбнулся. – Ты за детьми следишь? Видишь, что они в своих фейсбуках пишут?
– А сам ты в этих фейсбуках что делаешь?
– В разведчика играю, – парировал Константин Степанович, – я серьезно, – он сделал серьезную мину, – я сначала тоже думал, что ерунда, а теперь понимаю – мимо прошло все наше воспитание. Другие они, Ир. Во всяком случае, не такие простые, как кажутся.
– А ты откуда знаешь?
– Да, – он махнул рукой, – понимаю, что я в их глазах совсем тюфяк, но знаешь, профессор, конечно, лопух, но аппаратура при нем.
– Ты