заботой в голосе.
Дрожь во всём теле усиливалась. Я резко помотал головой:
– Нет.
Глеб был расслаблен: его издёвки, как всегда, оставались без ответа. Опустив глаза, я двинулся мимо. Находясь сбоку от Глеба, я внезапно повернулся и резко заехал ему кулаком по голове. Удар пришёлся в ухо. Вышло не очень красиво, зато неожиданно и полновесно. Голова Глеба качнулась в сторону, и он в ярости развернулся. Я ударил второй рукой, целясь в нос, но Глеб отбил руку и схватил меня за горло. Я вцепился в его кисть, пытаясь разжать пальцы, а он второй рукой со всей силы ударил меня в лицо.
Для меня это было равносильно удару молота. Глеб разжал руку, коридор крутанулся вокруг меня, и я рухнул на спину.
– Ну ты и псих, – пробормотал он. Послышалась пара сдавленных смешков от окружающих, но на этом – всё.
Лёжа на спине, я рассеянно потрогал трясущимися пальцами нижнюю губу. Она потеряла чувствительность и, похоже, раздувалась. Я молча поднялся на ноги, стараясь не шататься, и отправился в туалет. Умывшись, я встал неподалёку от своих одноклассников, прислонившись к стене. Никита скользнул по мне взглядом и отвернулся. Глеб травил байки.
В этот день он больше не лез ко мне. На одной из перемен Аня спросила:
– Миш, ты видел свою губу? Она распухла.
– Видел, есть такое. Пройдёт.
Родители тоже не оставили моё лицо без внимания.
– Что, опять этот Глеб? – недовольно спросил отец. – Может, пора ему напомнить, что в нашей стране есть милиция?
«Очнулись», – устало подумал я.
– Не надо, всё в порядке.
– Отдохни денёк, – сказала мама. – Приди в себя. Я позвоню Ларисе Валерьевне и скажу, что ты заболел.
– Нет, мне нужно идти. Нельзя показывать слабость сейчас.
– Не думаю, что твоих одноклассников настолько волнует твоя жизнь. Если хочешь, не буду говорить, что ты заболел. Скажу, что мы забираем тебя по семейным делам.
– Не надо, пожалуйста. Я пойду завтра в школу.
– А по-моему, тебе всё же лучше завтра отдохнуть, пусть губа пройдёт, – сказал отец.
– Она не пройдёт за один день. И не надо никому звонить, пожалуйста. А сейчас я хочу побыть один.
На следующее утро перед зеркалом я научился убирать губу внутрь рта и слегка прикусывать её. Так со стороны почти не было видно, как сильно она опухла. Правда, это становилось видно, стоило мне открыть рот, но сегодня мне вряд ли предстояло много разговоров.
На второй перемене Глеб, будто бы для пробы, отпустил одну из любимых матерных шуток про меня. Я медленно повернулся. Меня снова начало потрясывать. Глеб стоял в проходе между партами и смотрел со своей обычной ухмылкой. Но кое-что изменилось: теперь он был собран. Врасплох его было больше не застать. Я неторопливо двинулся вперёд.
– Опять хочешь получить, что ли? – удивлённо спросил он.
Я ударил правой рукой. В этот раз всё получилось менее удачно. Руки у Глеба