чудесный фиал, что тебе безрассудно вручен,
наполняй чем придется. Клади так, как ляжет.
Укрепляет все сплав. Тает в сплаве все, как
шоколадные женщины
на солнечном пляже.
Магнитная любовь
Нежные черточки напоминаний
Облекаются пышностью безудержной памяти.
Яростный воздух
Бурю поднял
В стакане черепа.
Исход аллеи, обсаженной липами,
Предрешен стальным прутом дикого аромата,
Который ты запомнишь навечно,
Который года один за другим
Насаживает чеками,
Уплаченными за доли жизни.
Иди без стеснения,
Думая, что душа
Застегнута на все пуговицы,
Хоть и станет
Розовеющая нагота
Достоянием холодного объектива Луны.
Лица шепчут под ветром,
Очищающим стратосферу твоей мысли
От увядших ладоней осени.
Снова дождь упадет к пояснице, как платье –
Человек, в мир пришед нагим,
За колонны дивного храма прячется.
Будь ящерицей, а не птицей –
Хоть ты и не взлетишь,
Но обманешь дьявольскую руку
И твой хвост издевательски в ней изогнется.
Ты – открытая дверь,
Из которой выходит
Затихающий смех;
Облизывая сухие губы,
В темноте нащупав
Изобразительное богатство раздетого тела,
Или, совершив иное экспансивное движение
К эйфории – остановись:
Не задуматься, а принюхаться, сделать привязку
К звезде путеводной
Изведанной ласки,
Чтобы не потерять ориентацию
На Магнитную Любовь
В темном лесу
Неизведанных впечатлений.
Если ты стоял на балконе
С сигаретой в руке,
Словно бог, снисходительно наблюдая
Линьку весны
И массированную атаку
Детских колясок,
То что стоит тебе
Еще раз раствориться богом
В плывущем весеннем запахе?
Пробуждение памяти откровенно –
Не стесняясь наготы, подгоняет она чужую одежду
Под тело свое.
Так и иди – смехотворно медленно
Вдоль аллей, обсаженных лицами,
Останавливаясь на секунду
(Лишь когда асфальт липок)
Перекусить
И утихомириться в слиянии с сигаретой
У полуосвещенной стойки.
Измена
и осень начинает раздеваться,
лишь только наступают холода –
сперва приподнимает край одежды,
внезапно покраснеет от стыда,
синея утром от желтеющих туманов,
желтеет, лихорадочно дрожа –
и в окончанье, –
вся донага:
как высохший коралл
торчит остов лесов,
мычат напившиеся облака,
как ветер, застревающий в проулке,
не смея сделать шаг,
боясь