под пальмой в кадке уже махал только что вышедший из мужской комнаты капитан Петровский. К нему Орлов и направил свои стопы. В компании обедать не в пример веселее!
Расцеловавшись троекратно по случаю праздника, друзья сели. Приблизился лакей во фраке и белых нитяных перчатках:
– Чего изволите-с?
Посовещавшись, офицеры патриотически заказали все русское: икорку, грибы в сметане, селедку с отварным молодым картофелем, солянку московскую с растягаями, поросенка с гречневой кашей, мороженое. Ну, и напитки, а как же!
Услужающий налил водочки из запотевшего графинчика – не трактир, чай, где брякнут заказанное на стол, а далее – сам справляйся. Молодцы, борются за культуру обслуживания! Выпили за государя, затем – за праздник. Закусь была замечательная!
– Жизнь прекрасна, не так ли? – принюхался к принесенным растягаям Петровский, – Во всяком случае здесь и сейчас! Я, пожалуй, приду сюда и вечером. Покутить немножко с Шарлоттой.
Шарлотта Листневская был псевдоним его содержанки, в прошлом инженю-кокетт заезжего Львовского театрика. По паспорту она была Ганна Скоропад. Вот уже три месяца они жили душа в душу, и капитан не мог нарадоваться: нежная, страстная, отлично умеющая экономить, сия черноглазая мадемуазель, тем не менее, одевалась с умопомрачительным шиком, прекрасно соответствуя своему блестящему Васе.
– Аксиома есть утверждение очевидное, не требующее доказательств, – кивнул Леонард, чьё простое физиологическое счастье многократно усилилось крепкою водочкою и вкусною пищею.
– Во-во! – оживился Петровский, – Без доказательствов! Играли мы намеди в Аглицком Клобе. В Блэк Джэк, ну, ты знаешь. Я, Назаров, Мещерский, какой-то штатский шпак из казначейства… забыл фамилию. Назаров с Мещерским к полуночи упились, унесли их. Игра, в общем, по нулям: ну, может, тыщу проиграл, не более. Штатский заскучал, ушел в нужник и не вернулся. Тут подходят двое англичан – флотские, в синих мундирах. Что уж они в первопрестольной делают – ума не приложу! Ведь отсюдова до морей хоть на юг, хоть на север – далеконько скакать. Спрашивают, значит: сыграем? А, давай! На кон по сотенке поставили. Они, значит, вдвоем, на одну руку. Я банкую. Моряки просят вторую карточку, третью, четвертую. Остановились. Я открываю свою: туз! Вторую – шестерка! Семнадцать! Довольно с меня, говорю. Британцы: у нас – двадцать! И денежки сгребают. Я обалдел: показать бы надо, да? А они, эдак надменно: сэр! Джентльмэнам верят на слово, сэр! И тут, – капитан драматически выдержал паузу и понизил голос, – Тут… кэ-эк поперла мне карта! Веришь ли, за два часа все свои недоимки отыграл!
С видом триумфатора он достал бумажник толщиною с оглоблю и отсчитал шесть пятисотенных.
– Вот, прими с благодарностью!
Три тысячи, одолженные почти месяц назад, вернулись к Орлову. Тот вытаращил глаза, ибо так скоро их не ожидал.
– Так что, ежели в денежках нужда случится, завсегда к нам обращайтесь, Ваше благородие! – довольный произведенным