Леонард намеревался оставить Орлову старшему для сбережения, поручик велел Даниле трогать. Денщик, одетый в тулуп поверх шинели и обутый в валяные сапоги, чмокнул губами, и лошадка – сытенький буланый мерин, не спеша повлекла их по утренней Москве. Поскрипывал снег под полозьями, пахло дымом из многочисленных труб. На замерзших Патриарших прудах, расчищенных от снега, несколько человек каталось на коньках. Дурачина Бобик увязался следом, и бежал за санями до самой Калужской заставы. Потом понял, что хозяева едут дальше, чем он сможет осилить своими короткими кривоватыми лапами, и отстал.
Погода была благоприятствующая, дорога укатанная. Мерин шел ровной рысью, не особенно и напрягаясь, ибо груз был лёгкий. На всякий случай под медвежьей шкурой у Леонарда содержались два заряженных пистолета и был он при сабле, а у Данилы под сиденьем лежал драгунский короткий карабин. Приходилось предпринимать сии меры предосторожности, ибо на дорогах, особенно лесных, пошаливали разбойнички. Однако, обошлось. Пообедав в сельском придорожном трактире (село называлось Алабино), продолжили путь, дав отдохнуть животному пару часиков. Да и сами придремнули, по обычаю.
Ночевать остановились в Наро-Фоминске. Трактир был довольно большой и относительно чистый. Объяснялось это его новизной:
– Только год, как отстроились, Ваше благородие, – пояснил хозяин, раздувая для постояльцев угли в здоровенном самоваре.
Леонард с Данилой с интересом огляделись: стены трактира были украшены великолепной живописью. Собор Василия Блаженного и Красная Площадь, панорама большой реки с церковкой на высоком берегу и плывущими в небе облаками, золотой фонтан «Самсон» в Петергофе с бриллиантово искрящимися струями и гуляющей рядом нарядной публикой.
Красиво и очень реалистично!
День был постный, поэтому поужинали гречневой кашей с жареным луком и солеными огурчиками. Ну, водочки выпили, конечно – с морозу-то! Потом гоняли чаи с баранками. Прислуживал сын хозяина, худенький парень лет шестнадцати, с льняными волосами, стриженными под горшок и курносым носом. Отчего-то он был хмур и в глаза не смотрел.
– Почто такой мрачный? – спросил Данила, сам под влиянием обильной еды и водочки находившийся в прекрасном настроении.
Парень промолчал. За него ответил трактирщик:
– Да вот, поучил его сегодня отецким ремешком, а то вожжа моему малому под хвост попала: бродягою захотел стать! Желаю, говорит, весь мир обойти-объехать, море-окиян увидеть да горы огнедышащие. Во сне, говорит, видит! А увиденное в тех снах на парсунах рисует. Я-то, сперва, ругался: зряшное занятие, расход один, но, как проезжающая барыня купила две доски аж за пятьдесят рублев, а через неделю – барин немецкий ещё одну, за тридцать, так перестал. Пущай малюет, хоть и небольшой, а прибыток! А шляться по миру – блажь!
– Правда, живописец? – с интересом спросил парня Леонард, – Как звать?
– Владимиром, –