строго сказал поручик, – Вот, эти две парсуны, продашь? Сто рублей даю, серебром!
– Согласен! – кивнул Владимир, вроде даже равнодушно, как будто деньги не интересовали его.
– Тогда подпиши свою фамилию и год обозначь, в уголке. Так положено.
– А какую фамилию писать? По пачпорту мы Обнинские, поелику из крепостных батя выкупился у князя, а по уличному – Смахтины! – наморщил лоб Владимир.
– Пиши обе! – подумав, решил Орлов, – Смахтин-Обнинский!
И парень, окунув малую кисточку в горшочек с черной краской вывел в уголках картин свой автограф.
– Я в Аляску еду, – после недолгого молчания сказал Леонард, – Через всю Россию и Сибирь. В Америку. Хочешь мне послужить? Полмира точно увидишь! А мешать твоим художествам я не стану.
– Я бы поехал! Служить я могу. И стряпать, и… – страстно ответил Володя, но в глазах его плеснула тоска, – Да батя не отпустит.
– А я с ним договорюсь! – весело воскликнул Леонард.
Слуга был так и так нужен, а этот парень ему сразу приглянулся, да и сны он видел те же самые, можно и обсудить иногда.
С трактирщиком удалось договориться довольно быстро. Сначала он уперся:
– Никак невозможно, Ваше благородие! Кто ж, как не Вовка, мне в трактире помогать будет? Да и прибыток от его малевания ощутимый! – он позвенел десятком империалов, полученных только что за две парсуны, – Две дочери у меня, его моложе, на них надежды мало: замуж выйдут – и нету их. А хозяйка моя едва по дому управляется: коровы, свиньи, огород… Хозяйство большое!
– Я тебе его жалование за три года вперед выплачу, – настойчиво предложил Леонард, – А потом высылать будет, сколь договоритесь. Насчет же девок… Выдай их за подходящих мужиков, да и прими зятьев в дело!
Трактирщик зачесал в затылке, активизируя сим массажем скальпа мыслительный процесс.
– Сколько же Вы ему жалованья положите? – спросил он, начесавшись досыта, – Вовка парень расторопный, смышленый да грамотный! Даже и дроби знает. В руках все так и горит!
Сговорились на семи рублях в месяц (да, Читатель, такие были ставки тогда!) на всем готовом. Леонард тут же отсчитал триста рублей золотом и ассигнациями (ассигнации шли дешевле серебра). Корявыми буквами трактирщик написал расписку.
– К сему Елпидифор Смахтин руку приложил, – шевеля губами прочел он последнюю строку, и старательно расписался.
Ударили по рукам.
– Вовка! – мощно воззвал Елпидифор, – Поди сюды!
Сын появился мгновенно.
– Вот, поедешь, значит, с их благородием господином Орловым. Служи им на совесть! – внушительно напуствовал его папаша.
Встав на колени, Владимир поцеловал отцу руку. Тот в ответ перекрестил юношу.
Переночевав, тронулись в путь ещё до рассвета. Владимир взял с собой только сменную рубаху и портки, ну, ещё портянки. Остальной его багаж составляли краски и кисти. Он смирно сидел рядом с Орловым,