имя Тойво, – сказал он. – А ты? Ты чья есть?
– Меня звать Заглядой. Мой отец – Милута-купец. Не слыхал? Его и в Ладоге, и окрест многие знают. Он с чудью много торгует.
– Все любят наши меха, – ответил Тойво и надменно приподнял голову. – Пусть твой отец идет к мой отец – будет добрый торг. Мой отец – кунингас. Он есть старший над весь свой род.
– Старейшина? Да ты хорошего рода.
– Хороший род, да! – Тойво гордо выпрямился, но тут же застонал от боли в голове и чуть не упал, прижал руки ко лбу.
– Полежи пока. – Загляда потянула его за плечо и уложила опять на мешки.
– Мы теперь в Лаатокка, да? – Парень приподнялся и схватил ее за руку. Загляда уже хотела встать и уйти, но ей пришлось снова сесть – чудин держал ее с силой, какой она и не предполагала в нем сейчас. – Найдите мои родичи, мой отец звать Тармо сын Кетту. Он даст много дары за меня. Найдите скоро!
– Найдем, найдем, – успокаивала его Загляда. – Ты только лежи.
Оставив чудина, она вышла из клети и направилась к хлеву. Ключница ключницей, а хозяйка хозяйкой. Она с детства привыкла к домашним делам, но нелегко было себя саму считать хозяйкой вместо матери. Однако пока она не вышла замуж, а отец не женился снова, переложить эти обязанности не на кого.
Тормод вышел вслед за ней.
– Знаешь, что я подумал, Сильф Биркин? – сказал он ей на крыльце. Загляда задержалась, обернулась к нему. – Я подумал, что он пришел к вам через воду, как я пришел через огонь. Но едва ли он будет вам таким же добрым другом, как я!
И Тормод значительно поднял палец, словно хотел придать больше веса своему пророчеству.
– Это не похоже на тебя! – ответила Загляда. – Такое пророчество не назовешь добрым!
Тормод пожал плечами, сам себе удивляясь.
– Доброе ли будущее предсказать или дурное – уйти от него не дано. Даже богам! Но, – он ободряюще положил ладонь на плечо Загляде, – тебе ничего не надо бояться, Сильф Биркин, пока рядом с тобой твой Белый Медведь!
В тот же день Милута собрался на торжище. С ним пошли и Осеня, и Спех, и Загляда, и Тормод, не желавший надолго расставаться с Сильф Биркин, по которой так соскучился за время ее путешествия в Новгород. У старого корабельщика не имелось ни жены, ни детей. Дома, в далеком Рогаланде, он не завел семью из-за чего-то, о чем не хотел говорить. Здесь, в Ладоге, Тормод часто восхищался красотой словенок, но любил одну Загляду, которую с пятилетнего возраста качал на коленях и забавлял как родную дочь.
Радуясь возвращению, Загляда достала из ларя свою самую нарядную верхнюю рубаху из желтой тонкой шерсти, украшенную по вороту красным узорным шелком, надела оставшиеся от прабабок еще ожерелья из «глазастых» крупных бусин из разноцветного стекла, голову украсила девичьим венчиком, обтянутый дорогим алым шелком с серебряными колечками у висков. Ей хотелось прогуляться по торжищу, по берегу Волхова, так похожего на огромного ползущего змея, проведать всех знакомцев и родичей, побывать в Велеше возле трех священных источников.
Тойво