Я ведь только сотрудничаю со следствием и приглашена в него как эксперт.
– Что-то я вас ни разу не видел, – запоздало насторожился Гольтман.
– Я независимый эксперт.
Даже сейчас он не потребовал у меня документов, хотя хлипкая ксива у меня все-таки имелась. Вчера Снегирь состряпал мне бумажонку от Союза художников: одна из его натурщиц работала в Союзе секретаршей.
– Дело в том, – вкрадчивым голосом сказала я, – что нужно уточнить выходные данные некоторых пропавших вещей.
– Их нашли? – неожиданно дернулся Иосиф Семенович.
– Пока еще нет, но… Мне бы хотелось изучить их поподробнее. Мы отслеживаем несколько сомнительных картинных галерей. Не исключено, что вещи из вашей коллекции могут всплыть на черном рынке.
– Хорошо. – Гольтман оказался кроткой овцой. – Может быть, чаю?
– С удовольствием.
Гольтман скрылся в недрах особняка, я присела на оттоманку, за инкрустированный перламутром столик против клавесина. На столике стоял крохотный китайский болван, такой хорошенький, что мне сразу же захотелось сунуть его за пазуху. Иосиф Семенович появился спустя несколько минут с папкой и вазочкой печенья.
– Чайник сейчас закипит. Есть отличный зеленый чай. Изумительно действует на печень.
– Буду признательна. – Зеленый чай я ненавидела лютой ненавистью.
Иосиф Семенович посмотрел на меня с любовью.
– Сейчас мало кто знает толк в зеленом чае. Он создан для гурманов.
– Не могу с вами не согласиться. – Руки мои так и тянулись к папке. – Если вы не возражаете, я просмотрю бумаги.
Две миниатюры, витражный проект ван Альста и картины без указания авторства. Но их оказалось не две, а три. Должно быть, Марич ошибся, когда перечислял украденные ценности. Мне было наплевать на миниатюры и даже на картонку ван Альста. Совсем другое интересовало меня. И я сразу же нашла то, что меня интересовало. «Рыжая в мантии», вот под каким именем проходила Дева Мария!.. Я вдруг испытала чувство жгучей ненависти к очкастому счастливчику. Но чем дольше я изучала бумаги, тем в большее недоумение приходила. И миниатюры, и злосчастный ван Альст, «Снятие с креста» и даже «Отдых на пути в Египет» неизвестных авторов семнадцатого века школы Рубенса были описаны с чисто еврейской основательностью. В записях было указано все, вплоть до малейших деталей, кракелюров[12] и механических повреждений поверхности. К реестру каждой вещи были приложены фотографии. Вот только «Рыжая в мантии»…
Ни единого слова, кроме порядкового номера в общем перечне. Одна-единственная строка, против которой стоял вопрос.
Пока я размышляла над этим удивительным обстоятельством, явился Гольтман с чайником и маленькими фарфоровыми чашками.
– Ну как? – спросил он, разливая зеленую бурду в коллекционный китайский фарфор.
– У вас уникальная коллекция, – совершенно искренне сказала я.
– Дядя собирал. Он был одержимым человеком.
– А вы?
– Знаете, я вряд ли смогу достойно продолжить его дело.