фартовый вор Быкадоров сделал нам царский подарок…
Только один раз мы выбрались в Зеленогорск, к Жеке и двойняшкам. История с Лукасом ван Остреа, рассказанная нами в лицах, неожиданно произвела на Жеку странное впечатление. Она расплакалась и сказала, что мы роем себе могилу. Что эта картина принесет нам массу неприятностей и что лучше, пока не поздно, передать ее государству.
Почему я не прислушалась тогда к Жекиным словам?..
Но я не прислушалась, и спустя две недели в одном из питерских арт-журналов появилась небольшая статья о «Всадниках Апокалипсиса». За попсовым журналом потянулись солидные академические издания, и скоро говорить о «Всадниках» стало хорошим тоном на высоколобых тусовках.
У гипотетического владельца картины Лаврентия Снегиря даже взяли несколько интервью. Лавруха, как мог, закручивал интригу. Ни одной фотографии «Всадников» он не дал. Картины еще никто не видел, но она уже становилась знаменитой.
Было проведено три независимых экспертизы с привлечением специалистов из Эрмитажа, Пушкинского музея и нью-йоркского «Метрополитена». Авторство Лукаса ван Остреа никто так и не смог оспорить. Перед экспертизами произошел маленький казус: юркий агент какого-то крупного американского коллекционера, еще не видя картины, с ходу предложил за «Всадников» восемьсот тысяч долларов. Но Снегирь, выпивший накануне слишком много коньяку, заартачился.
– Я хочу, чтобы мои «Всадники» остались в России, – сказал Лавруха.
Последнее интервью с Лаврухой вышло именно под этой шапкой.
И в нем Лавруха наконец-то объявил, что арт-галерея «Валхалла», с которой он сотрудничает, выставляет «Всадников Апокалипсиса» на аукцион. Я узнала об этом, когда случайно купила «Искусство Санкт-Петербурга» в ларьке возле дома. С журналом наперевес я отправилась к Лаврухе в мастерскую. Он валялся на продавленной тахте и попивал французский коньяк.
– Восемьсот тысяч! – Я швырнула журнал Лаврухе в лицо и едва удержалась, чтобы не надавать ему тумаков. – Это же колоссальные деньги. Ты мог хотя бы вступить в переговоры.
– Не боись, старуха, – успокоил меня Снегирь. – Что такое восемьсот тысяч? Может, она стоит двадцать миллионов… Или пятьдесят.
– Никто не даст тебе пятьдесят миллионов за картину, никто, слышишь?.. Даже Ван Гог на последнем «Сотбисе»…
– Вот аукцион и покажет. У Ван Гога куча работ, а у нашего голландского мистического мальчика только четыре сохранившихся. Поставим первоначальную цену в девятьсот тысяч, чтобы не обидно было…
– Ты задираешь планку, Снегирь. Сразу видно, что ты никогда не занимался рынком.
– Ты, можно подумать, большой специалист.
– Даже не очень большой специалист знает правила. Картины – это такой же товар, как и все остальное. Реклама и торговая марка – вот что важно. Ван Гог – это уважаемая торговая марка. То же самое можно сказать о Рубенсе, да Винчи и Микеланджело. Никто до сих пор не может с точностью сказать, сколько работ у них было… Периодически всплывают все новые.
– А