черным фломастером на бананах, которые клала ему с собой на обед. Люк полагал, что признания в любви на бананах – самый странный на свете способ общения. Однако письма из могилы будут посильнее. И тем не менее это чудесно. Неужели завтра придет еще одно? При этой мысли ему даже захотелось улыбнуться.
Пожалуй, отложим решение по костюму. Люк сунул ноги в дырявые треники и натянул майку с длинным рукавом. Интересно, получится сегодня поспать? Врач прописал ему снотворное, но Люк почти свыкся с бессонницей.
Он повесил брюки и пиджак на вешалку и застегнул молнию на чехле. Поглядел на просвет в гардеробной там, где обычно висел костюм – перед рабочими рубашками с короткими рукавами. Надо бы запрятать его поглубже, иначе будет натыкаться на него всякий раз, как зайдет за джинсами или туфлями… Может, со временем получится вообще о нем забыть. Люк решительно шагнул внутрь, старательно отворачиваясь от блузок и платьев Натали по другую сторону комнаты. Он не убирал ее вещи, пусть даже хозяйка их больше не наденет. У задней стенки гардеробной висела черная гавайская рубашка с красными цветками на груди. Люк подвинул ее и втиснул в просвет свой костюм. Лязгнул металлический крючок вешалки, из кармана пиджака вылетел кусочек белой бумажной бахромы. Люк подхватил его на лету, будто тот мог растаять, как снежинка, обессиленно сел на пол и прислонился спиной к платьям Натали. Его окутал знакомый запах порошка и лосьона для тела.
Письмо не заполнило пустоту в душе, саднившую так, будто удалили жизненно важный орган, но что-то все-таки произошло. Впервые за несколько месяцев он ждал следующего дня. Она ведь вправду так сказала? Что напишет еще? Вообразив, как завтра очередной голубой конверт скользнет в щель для писем и газет на входной двери, Люк почувствовал что-то, похожее на радость. Он сжал обрывок бумаги и выдохнул:
– Спасибо!
Глава 2
Клейтон проснулся еще до рассвета. Люк утянул его к себе в постель и включил мультики. Сын посидел спокойно минут двадцать, потом начались капризы.
– Папа, принеси, пожалуйста, молока!
Натали настаивала, чтобы дети просили вежливо. Похоже, он пытался поддерживать жизнь по ее стандартам.
– Ну, па, принеси молочка, пожалуйста! – Глаза у малыша стали как блюдца. Разве можно отказать?
Люк сходил туда-сюда три раза. В спальнях Уилла и Мэй по-прежнему было тихо. Время близилось к одиннадцати. Интересно, надо ли их будить? Может, пусть себе спят целый день?
Люк прошлепал к лестнице и заметил на полу, у входа, среди почты голубой конверт. Дыхание перехватило. Рука скользнула в карман, нащупывая письмо, найденное накануне. Все еще там. Одного письма было бы вполне достаточно. Точнее, он так думал, пока не увидел новое, наполовину скрытое под счетами и открытками с соболезнованиями. Снова весточка от Натали, капля утешения?
Босые ступни шлепали по деревянным половицам. Через высокие и узкие дверные оконца в холл лился яркий солнечный свет, отражавшийся от пушистых сугробов, будто сделанных