почти размазал остров Мадагаскар. Эх, знай бы мой бедный папа, в какое прошлое обратилось и обращается моё несусветное грядущее, поразбивал бы враз этим самым глобусом нетрезвые головы моим дружкам, да и мне заодно. Дай Бог, ежели вместе с моей матерью не зрит меня в сии мгновения.
И опять, как Атлантида, всплыла в споре упорная Австралия.
– Да пошли вы в задницу со своей Австралией! – взъярился Цейханович и чуть не поперхнулся водкой.
Прокашлялся надрывно, остекленело-слёзно посмотрел на глобус, потом на меня и спросил:
– У тебя какого-нибудь другого глобуса нет?
О, бедный мой, вспыльчивый отец, где ты?!
– Чтоб без Австралии?! – ухмыльнулся я. – Да нет, братцы, не держу я лишнего глобуса. У меня и этот-то случайно уцелел после распада СССР.
– А вот говорят, что хохлы какой-то свой особый глобус сделали. Что-то там другое нарисовали… – уныло вклинился в разговор любознательный Авербах.
Я с ужасом понял, что сейчас наше толковище свернёт совсем в глухие дебри географии, поскольку недавно Цейханович соизволил погостить у родичей в Хохляндии и остался очень недоволен качеством самостийной горилки.
– А не пора ли, хлопцы, честь знать! Допивайте – и катитесь к чертям собачьим! – деликатно намекнул я своим приятелям. – Вам с жиру беситься с разными Австралиями, а мне верблюда надо покормить. Жрать мой верблюд хочет!.. И пить!..
Мои гости почти отрезвело переглянулись сквозь табачный дым – и полковник Лжедимитрич осторожно, не глядя на меня, покрутил пальцем в области виска, подмигнул Авербаху и бесцеремонно гаркнул:
– Вот до чего людей доводит завязка!
– А где ты прячешь своего верблюда? – с тихой ухмылкой полюбопытствовал Авербах.
А Цейханович без выдоха ответил за меня:
– В закромах родины.
Я совершенно забыл поведать, куда собирался идти светлым осенним утром. Вернее, не успел. Да простит меня любезный читатель за изначальную недомолвку. Но уж больно стремительно вломились в моё жильё Цейханович и компания. Да и Цейхановичу не след отвечать за меня перед Богом и человечеством. Как-нибудь сами за себя ответим, без Цейхановичей.
С неделю назад недалече от моего дома, на полузагаженном пустыре, где в доисторические времена собирались возводить дворец культуры, разбил свои шатры прогорающий вместе с осенью цирк-шапито со спивающимися клоунами, мелкими фокусниками, с измученным переездами зверьём и прочими детскими неожиданностями. Естественно, мои дружки о сём событии не ведали, ибо не вели их пути-дороги ни в цирки, ни в церкви. И собирался я нынешним утром не просто погулять, а проведать верблюда Мишку, которого циркачи выводили покормиться вялой травой на лужайку под мои окна, а заодно и детишек катали за чисто символическую плату. Обычно верблюд Мишка появлялся где-то около одиннадцати часов. И в это утро он был на месте и топтался почти под моим окном, ибо верблюды в отличие от некоторых людей весьма сообразительные и благодарные существа.
– Ну что,