в стольный град Федора Курицына от него примчал к государю гонец с вестью о переменах в побуждениях принца. Пока Делатор гулял по Москве, он уже был помолвлен с британской принцессой.
Иван Васильевич очень посетовал на то, что его дочери Елене не суждено стать императрицей и ему не удалось породниться с императорским домом Австрии, да, вспомнив прошлые неудачные браки россиянок с сыновьями императоров Европы, утешился. Примером тому служила внучка Ярослава Мудрого Евпраксия, коя семнадцать лет провела в страданиях и в борьбе с императором Германии Генрихом IV, растленным и недостойным ее супругом, отлученным от церкви, свергнутым с престола и завершившим свою жизнь в заточении.
И вот спустя два года все тот же достохвальный посол Федор Курицын принес из Вильно весть о том, что великий князь литовский сильно желает завести разговор с великим князем московским о сватовстве к его старшей дочери. Тогда государь поблагодарил дьяка за хорошую весть:
– Спасибо, преданный мой человек, что одарил меня надеждой. Породнение с Литвой для всей Руси благо. Даст бог, полюбовно решим судьбу русских земель, что под пятой у Литвы.
– Истинно глаголешь, государь-батюшка, – ответил дьяк Федор.
Исчезновение Елены рушило и эту надежду. Но не только от этих дум душа великого князя источалась болью, а сердце разрывалось на части. Он в большей степени страдал от потери дочери из-за отцовской любви к ней. В его воспаленной голове бродили самые ужасные мысли. Он был убежден, что ее похитили сыновья хана Ахмата, смертно битого на полях брани, как твердо был уверен в том, что злочинцы сыновей хана Ахмата подожгли стольный град.
Глава третья
Похищение
Княжна Елена почувствовала страх и тревогу в сердце еще на спуске к Москве-реке, когда возки, сопровождавшие тапкану матери, оказались в самой гуще охваченной паникой толпы москвитян. Выглянув из тапканы, она увидела, как мечущаяся от ужаса орава пробивалась на мост, как бились в оглоблях и постромках кони, а возницы кричали и кнутами били по спинам, по головам всех, кто оказывался вблизи, и как с моста падали в реку люди, взывая о спасении. Когда до моста оставалось саженей двадцать, к Елене подъехал на коне князь Илья Ромодановский и попросил:
– Матушка-княжна Елена, закройся в карете, а мы сейчас пробьем толпу и будем на том берегу.
С тем князь и ринулся вперед. Княжна хотела было остановить его, дабы не покидал ее, но чем-то была смущена и спряталась в тапкане, прижавшись плечом к сидящей рядом боярыне Анне Свибловой, которая служила у нее в мамках.
– Господи, какие страсти бушуют на мосту! Я вся дрожу, – призналась Елена. – Уж скорей бы одолеть реку.
– Да полно, матушка-княжна, умали свой страх. Князь Илья пробьет нам путь, скоро мы будем с Божьей помощью за рекой, и огнище нам не помеха, – успокаивала Анна Елену. Тридцатилетняя боярыня была крепка, подвижна и бесстрашна, голос у нее был под стать мужскому. – Вот я сей миг помогу вознице