Никто не шелохнулся.
Подле распятия стояли две восковые свечи. Оруженосец зажег их.
Добо продолжал свою речь:
– Мы должны поклясться друг другу священным именем Бога в том, что… – И, взяв со стола листок бумаги, он начал читать: – «Во-первых: какое бы ни пришло послание от турок, мы его не примем, а тут же при всем честном народе сожжем непрочитанным…»
– Да будет так! – послышалось в зале. – Согласны!
– «Во-вторых: когда турки овладеют городом и подойдут к стенам крепости, никто не крикнет им ни худого, ни доброго слова, что бы они нам ни орали…»
– Согласны!
– «В-третьих: с самого начала осады никто не будет ни шептаться, ни собираться кучками по двое и по трое…»
– Согласны!
– «В-четвертых: сержанты не будут распоряжаться отрядами без ведома лейтенантов, а лейтенанты – без ведома обоих капитанов…»
– Согласны!
Рядом с Фюгеди зазвучал грубый голос:
– Мне хотелось бы кое-что добавить.
Это заговорил Хегедюш – лейтенант Шереди. Лицо его раскраснелось.
– Слушаем! – раздались голоса за столом.
– Я предлагаю, чтобы и капитаны всегда действовали в согласии с лейтенантами и созывали совет, если в вопросах обороны или других важных делах это потребует кто-нибудь из лейтенантов.
– Согласен, но только не во время штурма, – сказал Добо.
– Согласны! – прогудели остальные.
Добо продолжал:
– «И последнее: тот, кто выскажет желание сдать крепость или хотя бы заговорит о сдаче крепости в вопросительной или какой-либо иной другой форме, будет предан смерти…»
– Смерть ему! – крикнули участники военного совета.
– He сдадим крепость, мы не наемники! Мы не солнокцы! – слышалось отовсюду.
Добо снял позолоченный шлем, пригладил длинные седеющие волосы, потом подал знак священнику.
Отец Балинт встал. Поднял со стола маленькое серебряное распятие.
– Клянитесь вместе со мной, – сказал Добо.
Все протянули к распятию руки, подняв их для клятвы.
– Клянусь единым живым Богом…
– Клянусь единым живым Богом… – слышалось торжественное бормотание.
– …что отдам свою кровь и жизнь свою за отечество, за короля и за Эгерскую крепость. Ни силой, ни кознями меня не устрашить. Ни деньгами, ни посулами не поколебать. Не скажу и не выслушаю ни единого слова о сдаче крепости. Ни в крепости, ни за пределами ее живым не сдамся. От начала до конца осады беспрекословно буду подчиняться приказаниям вышестоящих. Да поможет мне Бог!
– Да поможет мне Бог! – гудели голоса.
– А теперь я сам присягну, – громко сказал Добо, протягивая руку к распятию. Глаза его лихорадочно блестели. – Клянусь отдать все свои силы, все помыслы, каждую каплю крови защите крепости и отчизны! Клянусь быть вместе с вами во всех опасностях! Клянусь не допустить перехода крепости в руки басурман! Покуда я жив, не сдамся сам