ветер гонит гребешки волн по зеркально-чистой поверхности озера, в которой отражается голубое небо. Этот оттенок напоминает мне мамины глаза, и я вновь вздрагиваю от воспоминаний. Этот кошмар преследует меня во сне и наяву.
– Извини… – говорит Эрин, не поднимая на меня взгляда. Я удивленно смотрю на нее. – Я сорвалась на тебя. Напряженный денек – выпускной, алкоголь, да и ты с этим…
Она обрывает фразу на полуслове, но я понимаю. И осознаю, что в этой ситуации есть доля моей вины.
– Не нужно, – пришло ее время смотреть на меня удивленным взором. – Сама виновата. Я обязана думать о вас, не только о себе. Ведь вы – мои друзья. Моя единственная семья. Вы – мое все.
Когда она обнимает меня, не произнося ни слова, я понимаю, что это действительно так. Понимаю, что они – единственное, что есть у меня.
Мы сидим на берегу еще около получаса, когда я решаю все-таки прервать молчание:
– Сегодня Церемония Присвоения. Если ты снова нарядишь меня в какое-то платье, я тебя убью.
Она нервно смеется и молча качает головой.
Когда мы уходим, я оглядываюсь на спокойную гладь воды.
А затем ухожу.
Навсегда?
Я надеваю тренировочную одежду, собираю вещи. Вскоре в этой комнате будут уже другие Инклины, первокурсники. У них все еще впереди.
Все происходит слишком быстро. Хочется провести рукой по стене, в последний раз полежать на винном покрывале, вдохнуть запах застоявшейся надежности. Но пора уходить.
Мы с Эр выходим из комнаты, таща за собой чемоданы. По коридорам снуют выпускники, многие водят взглядом по стенам, словно стараясь запомнить черты нашей общей тюрьмы. Мы провели здесь шесть лет, и нам кажется, что они не хотят нас выпускать, что они желают нас задержать. Глупые иллюзии.
Мы заходим в церемониальный зал. Все слишком ярко и торжественно, учитывая, что сейчас, грубо говоря, будет аукцион рабов. Стоят ряды мягких, по-королевски выглядящих, стульев. На них уже восседают Чистые, перешептываясь и споря. Каждый хочет отхватить самый лакомый кусочек.
Вещи мы оставляем в отведенном для этого углу и становимся шеренгами. Играет торжественный марш. Не произнеся ни звука, все начинают одновременно шагать. Со стороны это может выглядеть красиво, но для нас это действие можно выполнять автоматически, таким привычным оно было.
Музыка останавливается, и мы замираем вместе с ней. Чистые смотрят на нас оценивающе. Кого-то сразу бронируют, кого-то откидывают. Мы – живой товар на рынке.
– Алек Робинсон, – звучит первое имя, из строя выходят первый человек.
Дамы и господа, аукцион прошу считать открытым!
Проходит около двух часов, когда очередь доходит до меня.
К этому времени некоторых Инклинов уже причислили к домам. Остальные будут пытать счастья в Администрации, отсылая резюме в отдаленные уголки страны. Сложно найти себе Хозяина, если тебя продинамили на Церемонии, но я не беспокоилась