развито и суеверие. Различные черти и колдовство грезятся монголу на всяком шагу. В каждом неблагоприятном явлении природы он видит действие злого духа, в каждой болезни его же попущение. Обыденная жизнь номада исполнена самых суеверных примет. Так, в облачную погоду и после заката солнца нельзя ни давать, ни продавать молока – иначе скот передохнет; то же самое произойдет, если сидеть на пороге юрты; есть, сидя на корточках, – грех: через это что-нибудь дурное приключится в пути; вперед про дорогу говорить нельзя – застигнет ненастье или метель. Имя отца и матери говорить также нельзя – грех; после лечения какой-либо скотины в течение трех дней нельзя ничего ни дать, ни продать и тому подобное.
Однако эти и другие приметы – еще малая доля монгольского суеверия; нужно видеть, насколько здесь распространено гадание и различное колдовство. В этом искусстве упражняются не только все шаманы и большая часть лам, но часто даже и простые смертные, кроме женщин. Гадания производятся главным образом на ламских четках и на китайских чохах, конечно, с приговором различных заклинаний. Пропала ли у монгола скотина, потерялась ли трубка или огниво – он тотчас же бежит к гадальщику, чтобы узнать, где искать потерянное. Нужно номаду ехать в дорогу – он непременно гадает о благополучии пути; наступит засуха – целый хошун зовет к себе шамана и платит большие деньги, чтобы он заставил небо бросить на землю благотворную влагу; схватит вдруг монгола какая-нибудь крутая болезнь – вместо медицинской помощи к нему является лама отчитывать чертей, будто бы забравшихся в грешное тело больного.
Десятки, сотни раз убеждается номад в обмане своих гадальщиков и колдунов, но его детская вера в их могущество не колеблется. Один удачный случай – и все предшествовавшие ошибки предсказателя забыты; он по-прежнему слывет пророком. Притом же мудрецы этого рода обыкновенно такие выжиги, что легко умеют заранее выпытать все, что им нужно знать для своей профессии. Многие из них так часто обманывают других, что наконец начинают сами искренно верить в свою сверхъестественную силу.
По смерти монгола труп его обыкновенно выбрасывается в поле на съедение птицам и зверям. Ламы определяют при этом, в какую сторону света покойник должен быть положен головой. Трупы князей, гыгенов и важных лам закапываются в землю, закладываются камнями или, наконец, сжигаются. Поминовение умершего производится ламами за известное вознаграждение в течение 40 дней. Бедные, не имеющие возможности заплатить ламе, лишаются подобной чести, но зато богатые отдают иногда большое количество скота по разным кумирням, и там поминовение их умершего родственника продолжается 2–3 года.
Подчинив своей власти почти всю Монголию[64] в конце XVII века, китайцы оставили в ней прежнее удельное устройство, но организовали его в более правильную систему и, сохранив полную самостоятельность князей в делах внутреннего управления, поставили их в то же время под строгий надзор пекинского правительства. Здесь в Министерстве внешних