боли. Жалко, ох, жалко старушку.
– Сердце у тебя каменное – творить такое c детищем отечественного автопрома! – с упреком вздохнул я.
– А сбегать от приставленного надзирателя – это как, в порядке вещей?
Я пожал плечами и, ухмыльнувшись, сел за руль.
– Далеко собрался?
– В Кириши, – честно признался я, заводя мотор.
– Думаешь, получится?
– А почему нет? – изумление в моем голосе было почти искренним.
В этот момент старенькая машина вновь накренилась и поднялась в воздух – еще выше, чем прежде!
Вздох вырвался из груди.
– Ну не драться же нам в самом деле?
Алиса пожала плечами:
– Как знаешь…
Я потянулся за своим пантаклем, который к этому времени, пускай и не полностью, но восстановил заряд: можно наколдовать что-нибудь легкое. Это я и сделал.
Прошептал ничего не значащие для рядового не искушенного магией гражданина слова, и машина легонько! опустилась на землю. Словно перышко.
– Ничего, родная, не в таких передрягах бывали, нечего всяким злым теткам тебя обижать, – погладил я ее по «торпеде» и прошептал еще кое-что.
Ощутив, что «жигули» неведомым образом слились со мной – как будто до этого была машина и был я, а сейчас мы стали одним целым, – тронулся.
Алиса сделала попытку помешать, но, увы, силёнок не хватало. Молодая еще, не освоилась в департаменте, да и жизнь пока ничему не научила. Куда ей до опытного оперинженера!
Но черт бы меня побрал! Как только я отъехал на приличное расстояние, сзади раздался душераздирающий крик. А затем… автомобиль взлетел в воздух и, сделав два раза сальто, словно внутри у него находился каскадер, взявший крутой трамплин, приземлился на крышу.
На этом дело не закончилось: с какой-то дикой остервенелостью нас швырнуло в сторону, прочь с обочины, прямо в кювет.
Больно треснувшись головой об руль, а затем едва не расплющившись о стекло, я, тем не менее, не потерял сознания. Только разозлился еще больше.
Дверь сорвалась с петель и отлетела в сторону, когда я вознамерился выбраться наружу, чтобы проучить эту зазнавшуюся пигалицу.
Она терпеливо дожидалась, пока противник выползет из машины, представлявшей сейчас груду металлолома, бесполезный хлам, который даже деревенские побрезгуют разобрать на запчасти.
– Да ты вконец охренела?! – рявкнул я, хватаясь за пантакль.
Взгляд наполнился силой, губы зашептали слова, а руки пришли в движение, совершая смертоносные пассы.
– Как ты думаешь, почему я работаю в инстанции выше твоей? – обыденным голосом спросила Алиса.
Но я ее уже не слышал. Разум заволокло пеленой, мысли неслись сквозь время, взывая к силе, проводником которой были пантакль и мои опрометчивые действия.
– Потому что я – слуга закона. И я доказала, что моя воля не угаснет от твоего примитивного гнева и досады, – невозмутимо