и дремал под неумолчный стрекот цикад, как вдруг услышал песню.
Мгновенно очнувшись от сна, Робин вслушался в голос: певучий, нежный и очень мелодичный девичий голос. Ему захотелось взглянуть на саму девушку, которая без опаски гуляла в лесной глуши, да еще и пела, словно нарочно привлекая к себе внимание, забыв или не зная, что лес любит тишину. Он вскочил на ноги, озорства ради закрыл лицо полумаской из черного плотного шелка и пошел на голос.
Когда он увидел ее, она как раз допела песню и в молчании сидела на берегу, небрежно отмахиваясь от ластившегося к ней серого жеребца. Внезапно в ее руках оказались лук и стрела. Проследив взглядом направление прицела, Робин увидел выбранную девушкой цель и, достав из колчана лук и стрелу, прицелился сам. Задуманное упражнение в стрельбе было нелегким, он мог и промахнуться, но неожиданно для себя загадал: «Если попаду, эта встреча – нечто большее, чем случайность!»
Он не промахнулся. Она вскочила на ноги, обернулась, и он утонул в бесстрашных огромных светлых глазах.
Проводив ее до Фледстана и расставшись, но условившись о новой встрече, Робин поймал себя на том, что непрестанно думает о ней, вспоминает каждое ее слово, сказанное за время, что они пробыли вместе, и не просто вспоминает, а слышит ее нежный голос. Пять дней, ему нужно подождать только пять дней, и он снова увидит ее! А он очень хотел ее увидеть – так сильно, что пять дней казались ему вечностью.
Ночью и следующим днем он продолжал вспоминать ее, и в его сердце теплилась беспричинная радость. Ему хотелось вновь и вновь повторять ее имя: Мэри. Как чудесно оно срывается с губ, каким теплым выдохом вылетает из груди! Мэри…
Он никогда не встречал ее прежде – в этом Робин был уверен по той самой причине, которую ей и назвал. И все же каждая черточка ее нежного облика чудилась ему до боли знакомой. Изгиб складывавшихся в улыбке губ, легкие жесты изящных рук, серебристая глубина глаз… Странное ощущение знакомства до первой встречи укрепляло его в убеждении, что эта девушка изначально предназначена для него и только для него.
Очарованный ею, Робин при второй встрече хотел не просто привезти ее в Шервуд, а оставить возле себя. Никто из его подружек никогда не вызывал у него такого помысла. Как они ни просились в Шервуд, он только отшучивался, но не брал никого с собой, предпочитая навещать их сам, лишь бы не обременять себя ненужными обязательствами. А вот она… За одну недолгую встречу он был впервые настолько пленен и сердцем и разумом, что не раздумывая ответно стремился завладеть ею, а завладев, уже не отпускать от себя.
Он вспоминал ее признание, неумелость нежных губ, скованность юного тела и хотел скорее увидеть ее вновь и забрать с собой. Не только затем, чтобы любить ее и вызвать в ней ответные чувства, но прежде всего чтобы защитить ее. При такой красоте и такая доверчивость! При такой неискушенности и неопытности с таким пылом отвечать на поцелуй, не понимая, как это опасно! Вспоминая свежесть ее несмелых губ, он невольно улыбался,