перевесил своим весом всю шапку и медленно завалился ей на лоб. Лена осторожно скосила глаза наверх, на помпон – это было так уморительно, так трогательно, что все засмеялись. Господи, какой она ещё ребёнок! Я знал, что дома наедине начнётся разбираловка, кто виноват в том, что ей пришлось поздно ночью ехать за мной, да еще и идти приличное расстояние одной в темноте по пустынной улице, но в данную минуту она вела себя послушно и когда я сказал: "Иди садись в мою машину, включи обогрев и жди там" и дал ей ключи, она покорно вышла. Мне ужасно, ну просто ужасно хотелось её обнять, прижать к себе, согреть, и целовать, целовать, а потом на руках как ребёнка донести до машины, но я лишь посмотрел ей вслед и сделал некоторые распоряжения моим сотрудникам. Мы помогли Стасу одеться и погрузиться в мою машину. Движения его при этом были какие-то странные, не как всегда, из коляски ко мне в машину на переднее сиденье он попытался пересесть сам, но ничего не получилось. Лена сказала, что не нужно торопить события. На сегодня достаточно. Она сидела на заднем сиденье и всю дорогу молчала. И только когда мы подъехали к дому, в котором жил Стас с матерью и вышла его мама – Лара Анатольевна – Ленка сказала ей, что хотя она еще не врач – точно знает, что желательно как можно быстрее Стасу нужно попасть к неврологу и психотерапевту. Нужно еще раз пройти лечение в специализированных центрах, нужны тренировки на специальных тренажерах. Пока я вновь доставал из багажника и собирал инвалидную коляску, Стас и Лена, сидя в машине с открытыми дверцами, рассказали о событии. Выслушав всю историю, Лара Анатольевна стала обнимать и целовать Ленку, она стала звать нас к себе, но Стас шутя прикрикнул на неё. И Лара Анатольевна, пожелав нам спокойной ночи, покатила коляску к подъезду.
От Стаса мы поехали сразу домой. А дома на кровати в два часа ночи была яростная разборка с упрёками с обеих сторон, разборка в виде бешеного секса. И Ленка била меня подушкой, размазывая сопли и слёзы по моему телу вперемешку со стонами сладострастия, а я рычал ей в уши, надеясь внушить моей маленькой девочке: "если ты только посмеешь ещё раз, еще хоть один только раз выйти без меня из дому позже девяти вечера или не поставив меня в известность – я не знаю что с тобой сделаю… Если с тобой что-то случится – я тебя придушу…, да я прибью тебя!".
Когда мы утомились и притихли, Ленка, лёжа сверху на мне и обняв меня за шею, рассказала, где она бросила «запорожец». Она сумела съехать на обочину, но знак аварийной остановки не выставила. Я некоторое время обдумывал, как поступить лучше: ехать сейчас вдвоём на моей машине или оставить всё до завтра, авось драндулет не сопрут. В темноте-то его и не видно. Лена сказала, что она сейчас уже устала и никуда ехать не хочет, но и не хочет, чтобы запорожец остался там. "Это же раритет. Если я его потеряю – для меня это будет большое горе, – сказала она. – Саша, вызови такси, а назад приедешь на моей машине".
Мне тоже не хотелось отрываться от жены, я гладил её упругую попку и мне было так хорошо с ней, с моей Леной, но я не мог допустить, чтобы у моей жены было