чудесного спасения отрядом бравого спецназа, то ли появления в стене волшебного портала, ведущего прямо домой – и не находил моральных сил даже на то, чтобы оплакать свою несостоявшуюся любовь. И тут я заметил Её.
В стене слева, примерно посередине между небезопасным выходом и страшным бездонным провалом действительно была закрытая, сливавшаяся цветом с бетоном, тусклая оцинкованная дверь. Я не стал долго раздумывать, как это не заметил её раньше, а просто подошёл и остановился напротив. И стало ясно, что она не заперта, потому что на внутренней стороне некрашеного косяка виднелось несколько миллиметров более светлого дерева, не потемневшего от подвальной влаги и не затёртого прикосновениями. А рядом с дверью, как раз на уровне глаз – там, где обычно вешают эвакуационный план – была пластиковая табличка, формой и размером похожая на автомобильный номер. Она была грубо пришпилена к бетону не до конца вогнанными в него гвоздём. Корявая, размазанная надпись, сделанная чем-то высохшим, рыже-коричневым гласила: «Помолись!».
– Вот ещё… Давно не пробовал и не собираюсь! – подумал я, и, мягко толкнув дверь, осторожно заглянул внутрь.
Конечно же, за ней была чернота.
Стоя в нерешительности на пороге, уже собираясь посветить в проём, но вспомнив, что мобильник сдох, я вдруг услышал какой-то тихий царапающий звук. Вздрогнув, я уставился в черноту, но понял, что звук идёт не оттуда. Тогда я резко обернулся и застыл, не в силах пошевелиться. То ли я увидел, то ли хорошо представил (ведь сложно было что-то разглядеть так далеко), как за край ямы цепляются чьи-то окровавленные пальцы.
Я бросился к провалу, сходу падая на живот и хватая руку, тщетно ищущую опоры. Я тянул её изо всех сил, от натуги суча по полу ногами, стараясь не потерять шаткое равновесие и не свалиться в свою очередь вниз. Когда уже две ободранные руки по локоть показались над краем, я, не выпуская их, подполз ближе, нащупывая и подтягивая к себе исцарапанные голые плечи.
Вот тут-то я и понял, что что-то здесь не так. Сразу можно было догадаться, что руки мужские – значит, Ильнура. Ёжик тёмных волос тоже говорил об этом. Но где же одежда? Конечно, что-то могло сорваться при страшном падении. Но не всё! И где тогда хоть лоскуты?
Ещё не осознав ужаса своего положения, я тихо просипел: «Ильнур?». Тело дёрнулось и откинуло голову. Впервые за всё это время меня пронзил настоящий, жестокий страх, не смягчённый шоком и здравомыслием.
Стальными, почти белыми радужками в контрастно-чёрном ободке на меня смотрел парень. Но знаком он мне или нет, понять было трудно. Лицо его ниже переносицы было содрано, и во влажно-блестящем красном месиве темнели две дырочки дыхательных путей, под которыми расплывался чудовищный мертвецкий оскал.
Уже не сдерживаясь, я заорал вовсю, пытаясь вырваться из чудовищной хватки. Не понятно как, но мне это удалось, и тело жалобно шкрябнуло пальцами по полу, снова срываясь вниз. А я вскочил на ноги и ошалело бросился прочь, давя в себе угрызения совести.
Подлетев к спасительной