он разрыдался, чем носить всё в себе!
Потрескивали свечи, напоминая о присутствии потусторонней силы. Появление Эделины (я уже заметил), тоже всегда сопровождалось характерным подрагиванием огня. Но в этот раз её здесь точно не было. Постепенно Церковь заполнялась людьми, пришедшими на вечернюю службу. Многие с интересом нас разглядывали, как какую-нибудь редкостную диковинку. Мой внешний вид отличался от здешних, Валентино же был частью такого же простого люда, как они. И всё же стоял рядом со своим господином. Вот все и гадали, кто же он мне, как попал в свиту? Шёпот за спиной то и дело доносился до слуха обрывками фраз, отвлекая от молитв. Кто-то даже предположил, что ребёнок мой бастард.
«Да нет, слишком молодой получается папаша, – отпарировал другой, – Да и своего одел бы побогаче…»
«Об одежде я подумаю в первую очередь, как бы не промёрз малец.»
Наверное, я должен был пригласить Патрицию с нами, но не хотел раскрывать истинной причины, почему и ради кого мы здесь. Имя Филоретты ей бы ни о чём не сказало, а вот Эделину она бы вспомнила точно, к тому же мы не говорили друг с другом со вчерашнего вечера.
Пытаясь настроиться на молитву, я всё равно не переставал думать, и мысли путались в голове.
«Женись обязательно. Если повезет, станешь самым счастливым человеком на свете, если нет – философом», – гласит изречение Сократа. Повезло ли мне? От чего я стал таким несчастным? Я ведь искренне люблю Патрицию, как никого и никогда. Но мрачное состояние её духа стало неподъёмным бременем для нас обоих. Как помочь, если она сама ничего не хочет? Как воскресить убитое в ней чувство покоя и чистоты, в котором раньше пребывала она? Мне казалось, что я сделал уже всё возможное и невозможное ради этого. Даже призвал душу Эделины и вступил с нею в сделку, за которую могу сам быть сожжён на костре… Силы кончаются. А где их взять, никто не объяснит.
Когда заупокойная служба закончилась, священник поинтересовался, желает ли кто-нибудь исповедоваться?
«Надорвёшься, если узнаешь о моих грехах», – подумал я и вежливо отказался.
Валентино же с радостью пошёл за отцом Венченце и появился после исповеди с лицом заплаканным, но просветлённым.
– Мальчик мне сказал, что супруга Ваша больна, я бы мог помолиться о её выздоровлении, – священник посмотрел на меня с тревогой.
Я достал монеты.
– Нет, Вы не так меня поняли, синьор, я делаю это бескорыстно, просто желаю помочь. Мне нужно знать её имя.
– Валентино не сказал? Её зовут Патриция, – я посмотрел на него с удивлением.
– Позволите ли Вы, барон Гриманни, навестить Вашу дону сегодня вечером и поговорить с нею. Возможно, я смогу быть полезен.
– Будем рады! – ответил я, а про себя подумал: «С чего бы такое великодушие?»
Он как будто считал мои мысли:
– Вы пожалели простого деревенского мальчика и облагодетельствовали его. Мне бы хотелось сделать что-то