как стала она вдовою, и только получив по роже увесистой Наташиной ладошкою, приступали к серьезному разговору. Так и ходила первое время молодая вдова с постоянно горящих алым от пощечин ладонью и такого же цвета ушами – поминали не по-доброму тогда её многие. Но назад возвращать затрещину, и тем более мстить, не решались – боялись скорого на расправу деда Никифора Трапезникова.
Чтобы не случилось непоправимого, направил тогда Никифор своего проверенного в делах черкеса к ней на службу. В мохнатой шапке из овчины, вечно насупленный черкес-душегуб – бывший арестант из Нерченска, теперь постоянно ходил с Наташей на встречи с купцами, сопровождал её в городе. Черкес сверкал глазищами из-под надвинутой папахи, наводя ужас на женщин длиннющим кинжалом в серебряной оправе ножен и таким же длинным, как кинжал, носом.
И было понятно, что нужен крепкий хозяин в доме и в делах. Приглядывалась к Грише, заговаривала, по-бабьи осмелев в замужестве, смеялась да шутила – всё приглашала к общению, давала понять, что мил он ей. Понимала, что мужика надобно увлечь, а то будет, как телок тянуться к титьке, да так может и не дотянуться. Путался тогда Григорий с бойкой бабенкой без роду, без племени и нужно было его как-то отвлечь от её плоти-стати. Увлечен был Григорий и делами на службе, к которым был дюже охоч приезжий рыльский молодец: то пропадал в поездках долгих, то в канторе засиживался до ночи.
И всё решилось в один из весенних дней, когда Наталья, будучи в настроении и улучив момент, слегка стрельнула восточными своими яркими глазами в его Гришкину сторону, увлекла мужика в темень остывающей, после субботнего дня, баньки. Та стояла теплая еще, пахнущая березовым веником с потемневшим от жара до черноты кедровым полком у маленького тусклого слюдяного оконца. Вот эта банька и породнила скитальца из далекой России и сибирячку, чья кровь взяла и русскую податливость-мягкость, и восточную решимость-вспыльчивость, и природную сметливость.
В баньке прильнула всем пылающим сильным телом к Григорию, обняла отчаянно за шею – не отлепить, отрешилась от земного и очнулась от наваждения, только когда закипевшая страсть выплеснулась и превратилась в великую нежность и теплоту к любимому.
После того первого шального свидания, от которого и теперь, как вспомнится на душе теплеет, а румянец заливает лицо, Гриша за ней как привязанный стал ходить, а Наталья победно окидывая взором окружающих, свою недавнюю соперницу, сама дивилась своей бабьей ухватистости.
И с тех пор, помня о первой трагической потере в жизни, сопровождала Наталья Алексеевна своего мужа, отчаянно кидаясь за ним во все его предприятия в первые годы своего второго замужества, отчаянно боясь потерять милёнка.
Так продолжалось до тех пор, пока первых детей не родила, которых Господь дарил ей через год на второй регулярно.
Первой родилась Анна, правда с изрядной задержкой, – только на четвертый годок от свадьбы, а за ней как горох просыпался, – через каждые два года раз за разом, − правда, девки в основном. Не все