голову и только теперь заметил мальчишку лет тринадцати, который стоял на площадке между вторым и третьим этажами, свесив голову вниз и, видимо, прислушивался к разговору.
– Это же Пратке, вы что, не узнали его? – продолжал мальчик.
– Узнал, – неловко солгал Эриксон, непонятно зачем.
– Ну вот, – кивнул мальчишка и сплюнул. Плевок плюхнулся перед самой дверью старого Пратке. – Он же чокнутый, чего с ним разговаривать.
«Чокнутый? – подумал Эриксон, поёжившись. – Ну, в этом он не одинок. Есть ещё как минимум мадам Бернике. А как максимум – я. Я, Как-бишь-там-меня Скуле».
– А давно я здесь живу? – спросил он, снова поднимая голову к мальчишке, но того уже и след простыл.
– Я вам не позволю! – прошипел старик Пратке, несмело выдвигаясь из прихожей на площадку и яростно тыча пальцем в сторону Эриксона. Палец был худой, сморщенный, жёлтый, с грубым, толстым и грязным ногтем.
Не отвечая, Эриксон устремился по лестнице вниз.
Он уже видел внизу окошко привратницкой, за которым маячил чей-то силуэт, и готовился быстро прошмыгнуть мимо, когда входная дверь открылась, пропустив внутрь солнечный свет с улицы, и быстро захлопнулась. Чьи-то быстрые шаги прозвучали к лестнице, навстречу Эриксону.
Он робко остановился, ожидая ещё одной недоброй встречи.
2
Каково же было его удивление, когда на лестнице замаячил пёстро-разноцветный костюм, и он увидел красно-жёлтую улыбающуюся личину клоуна, который обрадованно махнул ему рукой.
Дальше произошло уж совсем невероятное.
Быстрыми шагами клоун приблизился к Эриксону и в одно мгновение повис у него на шее. Его разноцветное лицо приблизилось к лицу растерянного инженера, и Эриксон почувствовал на своих губах влажность поцелуя – странноватую смесь вкусов чужой незнакомой слюны и губной помады, к которым примешались ароматы косметики, краски и немного – пота. По вкусу помады и по той упругости, с которой его коснулась грудь клоуна, Эриксон догадался, что неожиданным дарителем поцелуя выступала женщина. Её язычок пробежался по губам Эриксона, по его зубам, а её руки держали его голову так уверенно, что сомнений не оставалось: он состоял с клоунессой в довольно близких отношениях.
– Куда ты собрался? – выдохнула она, оторвавшись от его губ. – Ты разве не ждёшь меня?
Он пытался рассмотреть её лицо под густым слоем краски, но это было почти невозможно. Впрочем, не оставалось никаких сомнений в том, что его внезапная любовница весьма миловидна, хотя, конечно, не красавица – с приятными чертами лица, большими и глубокими карими глазами, пышной чёрной шевелюрой, едва уместившейся под клоунской шапочкой, и упругой грудью.
Эриксон растерялся, не зная что отвечать и как вести себя, а клоунесса принялась с улыбкой оттирать пальчиком помаду с его губ.
– Эй, – позвала она, покончив с этим делом. – Якоб, ты что, правда не ждал меня? Ты хотел смыться?
«Якоб. Она назвала меня Якобом, –