Наверх?
– Да полно вам, – рассмеялась фру Винардсон, – не прикидывайтесь дурачком. Хотя, я, пожалуй, готова поверить, что вы ничего не помните – уж очень вы набрались давеча.
– Ах вот как! – воскликнула Линда и шутливо, но тем не менее чувствительно, дёрнула его за ухо. – Так ты вчера надрался, кутила ты этакий?
– Ещё как надрался, – подхватила консьержка. – На ногах не стоял. Пришлось взвалить его на спину и тащить на второй этаж – это мне-то, женщине, да в моём-то возрасте. А ещё в крови вся измазалась – вот, другой халат пришлось надеть нынче, домашний.
– В крови? – с тревогой в голосе воскликнула Линда и бросилась осматривать лицо Эриксона. Её грудь при этом соблазнительно прижималась к его груди. От неё пахло живой и подвижной молодостью, маскарадом и немного – похотью. – Ты дрался? Тебя поколотили? Где болит? Не молчи!
Эриксон и сам растерялся. Он понятия не имел, о какой крови говорила грузная консьержка.
– Да с ним-то всё в порядке, – успокоила фру Винардсон. – Я его в комнате сразу и осмотрела. Раздела до трусов, так что ни одной царапины не упустила бы. Только ни одной царапины у него и не было. Я тогда переодела его в домашнее, а грязную одежду отдала прачке.
– До трусов… – прошептала Линда, и даже под краской стало видно, как она побледнела.
– Да ладно ты, – усмехнулась фру Винардсон, услыхав её шёпот. – Больно мне нужны были эти телеса, – она кивнула на Эриксона. – У меня в моё время такие самцы были, что твой учитель при них только свечником мог быть – у кровати подсвечивать.
Громовой хохот консьержки разнёсся по холлу, она покачала головой, отдавая дань своему юмору, и направилась в привратницкую, почтя разговор оконченным.
– У вас с ней что-нибудь было? – ревниво прошептала Линда и ущипнула Эриксона за ляжку.
Ему больше всего хотелось покончить со всем этим представлением, очутиться у себя дома, в кровати, и чтобы рядом, забросив на него ногу, посапывала Хельга, и чтобы бретелька ночной рубашки спала с её плеча, и одна великолепная грудь её приоткрылась, дразня желания.
– Да вы что? – воскликнул он. – С этой тушей? С этой бегемотихой в облезлом халате?
– «Вы»? – обиженно и с подозрением переспросила она. – С каких пор мы перешли на «вы»?
– Ладно, не стоит цепляться к словам, – поморщился он. – У меня голова трещит.
– Ну, если ты действительно так нализался вчера, как она рассказывает, то не мудрено, – усмехнулась Линда. И, прижимаясь к нему, добавила: – А я так хотела затащить тебя в постель сегодня… Прямо вот так, в этом дурацком костюме. Ты хотел бы трахнуть клоунессу, а? Ты ведь никогда ещё не трахал клоунесс?
Эриксон вынужден был признаться, что никогда.
– А в юности, – не отставала Линда, – ведь наверняка мечтал зажать какую-нибудь паяцку в углу и как следует потискать, а? А то даже и напялить её на свой стручок, нет?
– Да нет, – припомнил Эриксон. – Я никогда не любил клоунов. Я их всегда боялся почему-то. Ну, пока был маленький