боец, Паклин, тоже вскрикнул и показал дрожащим пальцем назад. Все оглянулись. Там стоял другой медведь, ещё больше! И ближе!
«Окружили!» – похолодел Васильев, прикидывая шансы на спасение.
Ни вправо, ни влево было не уйти: тропа пролегала между двух невысоких сопок.
– Оружие к бою! – скомандовал он яростным шепотом, пытаясь расстегнуть кобуру ТТ.
Бойцы вскинули винтовки, но от этого было мало толку: стволы тряслись, как коровьи хвосты. Замерший в неловкой позе Федотыч медленно покачал головой и одними губами шепнул:
– Не стрелять! Это оборотни!
Васильеву, члену ВКП (б), а, значит, атеисту, сделалось дурно.
Противостояние продолжалось долго, минут пять. Затем медведи разом исчезли. Вот, только что были – и нету их! Команда шумно перевела дух.
– В штаны никто не наложил? – заботливо, по отечески осведомился командир.
– Я… немного… – виновато признался Паклин, – Я сейчас!
И скрылся в кустах.
– Это Комарихи дела! – дрожащим голосом заявил Федотыч, – Не хочет, знать, вас видеть. Вот и послала оборотней.
– Нету в природе никаких оборотней, – буркнул уже оклемавшийся старлей, – Суеверие это! Обыкновенные мишки.
– Обнаковенные? А ты слыхал когда, чтоб они вдвоем ходили?
Федотыч свернул цыгарку и глубоко втянул махорочный дым.
– Дале не пойду! – твердо заявил он, – Хоть стреляй меня, хоть в узилище сажай – не пойду!
Васильев понял, что проводника они потеряли. Сибиряки – они такие: если упрутся – то все, намертво.
– Хрен с тобой, сами доберемся! – процедил он сквозь стиснутые зубы.
– Ага! Дальше-то полегче будет, тропу не потеряете. Только, лучше бы вам тоже вернуться. А я пошел…
И Федотыч шустро скрылся за сопкой.
Команда, нерешительно потоптавшись, осторожно двинулась вперед с оружием наготове. Паклин, на сей раз шедший впереди, нервно вертел головой. Загаженные подштанники он выбросить пожалел, и теперь из вещьмешка ощутимо тянуло вонью поноса, отвлекая, раздражая и снижая внимательность. «Ничо! До места дойдем – замою!» – решил он и остановился, как вкопанный. Группа только что вышла на широкую поляну… а по периметру её стояли волки! Много, дюжины две или больше. Пасти скалились, обнажая блестящие от слюны белые клыки. Желтые глаза смотрели умно и беспощадно.
Васильев почувствовал, как что-то потекло по ногам. «Хана!» – промелькнула короткая мысль. Терещенко закатил глаза и рухнул в траву. Паклин бросил винтовку, сел на корточки и обхватил голову руками.
Волки, постояв неподвижно, вкрадчиво двинулись вперед, сжимая кольцо вокруг людей.
«Волки в плен не берут!» – сообразил Васильев, и представил, как его молодое сильное тело будут рвать на куски. Это было жутко.
Он достал пистолет, чтобы застрелиться. Волки подошли вплотную, встали в двух шагах. Отчетливо ощущалось зловоние, исходящее из их пастей, и было видно пульсирующие злые