серой провинциальной труппы…. Еще что-то…. Говорил, что надеялся увидеть ее поклоне, но она не вышла. А за кулисы его грубо не пустили…. Что-то еще о ней…. В общем, он мне запомнился. А через день он уехал.
В следующем году умер старый чудак. И его внучка осталась одна.
Они всегда были добры ко мне, и я искренне беспокоился о судьбе девушки.
Надо отметить, она тоже была не от мира сего. Она так верила в свою роль, что пыталась покончить с собой, как истинная Офелия. Потому-то она и не выходила на поклон. Но это держалось в строжайшей тайне, и только старик знал секрет, как уберечь ее от самой себя.
Но он умер. А Рождество приближалось. А с ним и спектакль. Угрожая стать последним в карьере Офелии.
Я не знал, как помочь бедной девушке. И вспомнил того парня, что так ею заинтересовался. Я написал ему. Благо, в регистрационной книге остался его адрес. Я не особо надеялся, но он приехал. И я рассказал ему все, что знал сам. Он очень удивился, но казалось, поверил. Он решил попытаться помочь. Возможно, ей просто нужно сменить обстановку, уехать, отвлечься. А если это не поможет, он покажет ее лучшим врачам. Он обязательно найдет выход. Отступать – не в его правилах. Он был так убедителен, что я проникся его оптимизмом и почувствовал облегчение.
Спектакль, по его просьбе, отменили. Никто особо не возражал. Ведь все это было лишь причудой Старого Гамлета. А он умер. Упокой, Господь, его душу!
Они уехали. И три года, проведенные в неизвестности, только укрепили мою надежду на счастливое завершение этой истории.
Но потом по городу поползли слухи о новом хозяине старого Дома Гамлетов. Я навел справки, и оказалось, что этот новый хозяин и есть мой старый знакомый.
Я навестил их. И увиденное мною изрядно поколебало мою надежду на лучшее.
Девушка выглядела отсутствующей. Выражение бледного лица напоминало увядающую лилию. Опекун ее тоже не производил былого впечатления успешного парня. В глазах его поселилась тревога, и какая-то неизбывная тоска пронизывала все его существо.
Он неохотно, словно превозмогая боль, поведал мне о том, как все эти годы боролся с ее недугом. Как возил по лучшим клиникам и известным врачам. Как удерживал от игры на сцене. Как пытался спрятать от очередного Рождества в дальних странах. Пытался даже придумать ей другой спектакль с другой ролью. Но все тщетно. Врачи разводили руками. К другим ролям она оставалась равнодушной, и казалось, просто не способна к перевоплощению в какую-то иную роль. Признаки приближающегося Рождества все равно пробивались сквозь охранные запреты. Да и сама она как-то чувствовала его приближение. Все в ней менялось. Как будто год она не жила, а копила силы для выхода на сцену Офелии. И если этого не случалось, она безмерно страдала, уходила в себя, и казалось, ничто в этом мире не имело смысла для нее, кроме этой жизни и смерти на сцене.
Но ее опекун не терял надежды. Им завладел очередной безумный проект. И ради его осуществления он купил старый дом. Ради этого он перестроил крыло под театральные подмостки. В тайне от нее пригласил старую труппу