душа? Нужно сбить их с дороги! Выхлестать ветвями глаза! Задавить и задушить тех, кто нарушил границу чащи! Покой должен быть полным. Покой, это смысл, это то, к чему стремится всё живое, это – веленье богов. Покой вечен, и они должны быть вечны в покое. Люди нарушали покой, пусть люди умрут! Не потерпим! – шептали старые ели, злобно качаясь вслед людям. – Тишины и покоя! Нам нужен покой! Пусть покой будет всюду!»
Шум, скрип, треск нарастали со всех сторон. «Хозяин! – скрежетали они. – Хозяин! Разбудите Хозяина! Нам нужен покой, его нарушили! Хо-о-зя-я-я-и-ин!»
Деревья добились своего. В глубине Чёрной чащи вдруг вздрогнуло и зашевелилось невероятно старое и корявое дерево. Изогнулся замшелый ствол, зашевелились голые, кривые, не то ветки, не то руки. Взметнув гниющую хвою и осыпав ею усохшую землю, они раскидали завалившие Хозяина хлам и остатки павших трухлявых деревьев. Живодрев – создание Велета, скрипя поднялся, желая выяснить, что нарушило его старческий сон. Хозяин хотел знать причину волнения леса.
Очень давно, после битвы Творений, пройдя пустоши и горы Загроса, пришёл он сюда и поселился в Чёрной чаще, став сторожем и Хозяином этой части леса, стал следить, чтобы никто не смел губить его деревья. Сотни лет он прожил здесь совершенно один. Потускнела кора и истёрлась память, бороды мха покрыли сучья – руки, и уже ничего не хотелось ему, как и вместе с ним постаревшему лесу, кроме тишины и покоя, покоя и тишины. И горе тому, кто нарушит этот долгий сон умирания леса и его Хозяина!
С трудом поняв причину возмущения чащи, Живодрев двинулся туда, где шли чужаки. Они заплатят за его пробуждение!
VIII
Ведя отряд, Оборотень с тревогой прислушивался. Когда он проходил здесь один, деревья были спокойнее. То ли они со временем становятся всё более раздражительными, то ли дело в количестве людей, то ли идут они слишком заметно. Так или иначе, им приходилось всё труднее. Ели загораживали ощетинившихся иглами ветвями дорогу, хлестали по лицам, цепляли за одежду и всё громче злобно шептали что-то. Оборотень шкурой ощущал опасность, торопился, подгоняя венедов.
Шум становился всё более угрожающим. Вот душераздирающе заскрипела рядом древняя ель, ей отозвалась другая, третья и вскоре ужасный скрип и шум раздавались повсюду. Казалось, что деревья кого-то звали. И вдруг, по лесу прокатился гул, и столько злорадства и недоброжелательности послышалось Волку в нём, что он невольно содрогнулся.
– Я за нами кто-то идёт! – услышал он крик Золотинки.
Оборотень не обернулся, только прибавил шаг, так, что спутники теперь с трудом за ним поспевали. Но до конца он осознал всю опасность происходящего только после того, как позади них, со стоном, рухнуло дерево. Другая ветхая ель скоро повалилась впереди. Нестройные, поражающие слух вопли здешнего гнилья звучали всё сильнее, сверху летела труха, иголки и лохмотья мха, сыпались поломанные сучья. Товарищи что-то кричали позади, но Оборотень уже не слышал и собственного голоса. Одна из пихт впереди вдруг накренилась