в приготовленной постели,
А чай заварен по рецепту моему,
И братья-гномы меду притащили
И затаились – как дары приму?
С расспросами бы не переборщили…
Я в благодарности им много расскажу:
Сидеть на кухне – не бродить под ветром.
Придет послушать и сосед по этажу —
Десятый гном, сочувственник отпетый.
На Комсомольском спит любимый гном.
Мы все к нему потом повалим в гости!
И нам неважно, кто сейчас при нём,
Он был всегда при всём – и до, и после…
Вернёмся и допьем остывший чай,
Нам от настольной лампы света хватит.
И самый преданный из гномов, невзначай
Меня при всех по голове погладит…
А через пару месяцев после переезда мой любимый «гном» с семьей получил новую квартиру в добротном кирпичном доме. В двух шагах от того переулка, где жила теперь я! Мистики не преминули бы сказать: «Это судьба». А я бы добавила: «Злодейка». Ведь более досягаемым мой возлюбленный, а теперь ещё и сосед, не стал. Суета, знаете, заботы. Обстановку обновлять, обживаться. Семью кормить. Репетировать, играть, сниматься в кино. В общем, жить полной жизнью. Такой полной, что я, какая бы складная ни была, плохо туда втискивалась. С треском – на пол часика после спектакля. Для разрядки. Или все-таки по зову сердца? Как понять, насколько ты ему дорога, если он всегда приезжает с пустыми руками?
– Мужчина должен в женщину вкладывать. Чем больше вложит, тем она ему дороже. Тем жальче с нею расставаться, – утверждает цинично одна моя знакомая умница-красавица.
Средства вкладывать, средства, а не то, что вы подумали! Хотя таких, которые вкладывают только то, что вы подумали, больше тех, кто готов вложить средства. Жаль, конечно, потому что «материальные аргументы иногда сильнее мистических ощущений».
Однажды он все-таки сделал мне подарок. Из гастрольной поездки по Америке он привез мне одежку. Майка-не майка, кофточка-не кофточка, что-то сугубо заграничное, белое, с двумя-тремя красными полосами по диагонали. Хлопок хорошего качества. Заниженная пройма, просторная в груди, – короче, приятная вещь. И была мне к лицу. И еще он привез носочки, тоже белые, спортивные – как раз под те кроссовки, которые я отдала его дочке. Думаете, мне жалко? Ни капельки. Только такие конкретные носки не с чем было носить. Но я их надевала, для утепления. И умилялась каждый раз его заботе. Из самой Америки вез мне носочки! Через океан! «И стоило жить, и работать стоило!» И опять встать в стойло. Как та лошадь из стихотворения Маяковского.
В этой его майке-размахайке я чувствовала себя тоже почти народной артисткой. Он как бы надел на меня часть своего звания. Поделился. Вот иду по коридорам «Мосфильма», а меня распирает. Плющит, как сказали бы сейчас подростки. Ну, молодая же – чего взять? А чего взять – знали мужчины. И любимый, в том числе…
В коммуналке я слыла «белой вороной». Соседей,