жену Пушкина. Ей довольно было и того, что Наталья Николаевна не отвергала его ухаживаний. А далее уже все вершилось с помощью самой отвратительной клеветы.
Пушкин разгадал, что не выскочка Дантес стоит во главе заговора, а организует все «любезный муж» этого вертопраха – Геккерн-старший. Именно Геккерна Пушкин и вызвал на дуэль. Но с трусливым гомосексуалистом сделалась истерика. В его планы не входило рисковать собой, он собирался стать в привычную позу, выставив перед собой Дантеса. Ведь этот его возлюбленный предназначался не только для омерзительных «нежных забав», но и для черных дел. Рисковал ли он Дантесом? Нет, все было продумано, и риск был ничтожным. Для того, чтобы исход дуэли был предсказуем, для того, чтобы заказное убийство Русского гения свершилось, на Дантеса надели кольчугу. Они были уверены, что Пушкин не станет стрелять в лицо.
Условия дуэли сделали крайне жестокими – расстояние было слишком коротким, чтобы Дантес мог промахнуться. Ну а выстрел Пушкина, даже самый меткий, не принес бы вреда одетому в броню чудовищу.
Государь знал об охоте, организованной на Пушкина, и взял слово с поэта, что тот никогда не будет драться на дуэли. Но враги учли все варианты развития событий – они распространили столь омерзительную клевету, что Пушкин не выдержал. Честь для Русского гения была превыше всего.
Геккерн, как патологический трус, от дуэли уклонился. Пушкин вызвал Дантеса. Но даже после того, как поединок был предрешен, Пушкина еще можно было спасти. И это попытался сделать только один-единственный человек в России – император Николай Первый!
Получив сведения о готовящейся дуэли, Император вызвал Бенкендорфа и строжайше приказал предотвратить дуэль: направить к назначенному месту наряды полиции, арестовать дуэлянтов и привезти их к нему в кабинет.
Но Бенкендорф, вместо того чтобы немедля выполнить приказ Николая Первого, поспешил в салон Нессельроде, где встретился с княгиней Белосельской.
– Что делать? – вопрошал он в отчаянии. – Я не могу не выполнить приказ Императора. – Это может мне стоить очень дорого!…
– А вы его исполните! – весело сказала княгиня. – Пошлите наряды полиции не на Черную речку, а скажем, в Екатерингоф… Поясните, будто получили сведения, что дуэль состоится там, – и, сжав костлявые, обтянутые кожей отвратительного цвета кулачки, уже жестоко прошипела: – Пушкин должен умереть!.. Должен… А вы будете вознаграждены нами…
Салон Нессельроде еще и потому ненавидел Пушкина, что жена его была признанной красавицей, а в салоне Нессельроде были одни сущие уроды и уродицы, словно со всей Европы там собрались грязь и мерзость – ведь, как известно, бог шельму метит.
Во время дуэли Пушкин вновь продемонстрировал свое колоссальное превосходство над омерзительными противниками. Даже секундант Дантеса, француз, не мог не отметить: «Один Пушкин был на этой дуэли изумительно высок, он выказал нечеловеческое спокойствие и мужество».
Узнав о