стало лучше – могучий организм поэта боролся и, если бы медики оказали помощь в этой борьбе, Россия не потеряла своего духовного вождя.
Сегодня нередко можно слышать возражения медиков, мол, что вы говорите – рана была смертельной. На вопрос же, откуда это известно, все ссылаются на… Арендта! А мы уже разобрались, кто такой Арендт. То, что было нужно ему, то он и изложил, описывая рану.
Интересен еще один момент, просочившийся в печать. Шольц, который, возможно, и не был связан с убийцами, впоследствии осуждал Арендта за то, что тот уже после первого осмотра заявил Пушкину о неизбежности смерти. Шольц говорил, что Пушкин, поначалу, не хотел верить, что умрет, но Арендт убеждал его в этом. Шольц писал, что не надо было заявлять столь категорично, ибо вера зачастую спасает и не в таких положениях, что Пушкин мог выжить. Значит, Арендт лгал о том, что рана изначально была смертельной, значит, Аренд постарался сделать так, чтобы она стала смертельной. Ведь и в публикациях иногда проскальзывает, что Пушкин был ранен не в область живота, а в бедро. Это уж Аренд настаивал на таком характере ранения, который не оставляет надежд. Интересно замечание Шольца о том, что вера, порой, спасает и безнадежно больного, и вполне могла спасти Пушкина.
Арендт убедил Пушкина в том, что жить ему осталось совсем недолго, и Пушкин написал государю письмо, в котором просил прощения за то, что не сдержал слова и дрался на дуэли. Государь ответил: «Если судьба нас уже более в сем мире не сведет, то прими мое и совершенное прощение, и последний совет: умереть христианином. Что касается жены и твоих детей, ты можешь быть спокоен – я беру на себя устроить их судьбу».
После смерти Пушкина император заплатил около ста тысяч рублей по долгам поэта и выдал жене его десять тысяч рублей серебром. Он приказал также издать за счет государства полное собрание сочинений поэта.
Об убийце же император писал: «Рука, державшая пистолет, направленный в нашего великого поэта, принадлежала человеку, совершенно неспособному оценить того, в кого он целил. Эта рука не дрогнула от сознания величия того гения, голос которого он заставил замолкнуть».
С чувством брезгливости отдал император приказ: «Рядового Геккерна (Дантеса), как нерусского подданного, выслать с жандармами за границу, отобрав офицерский патент».
Как созвучны с мнением императора слова Лермонтова, написавшего в знаменитом своем стихотворении, что убийца «не мог понять в сей миг кровавый, на что он руку поднимал».
Автор «Истории русского масонства» Борис Башилов с удивительной точностью подметил: «Со смертью Пушкина Россия потеряла духовного вождя, который мог увести ее с навязанного Петром Первым ложного пути подражания европейской культуре. Но Пушкин был намеренно убит врагами того национального направления, которое он выражал, и после его смерти, – на смену запрещенному масонству поднялся его духовный отпрыск – Орден русской интеллигенции. Интеллигенция сделала символом своей веры – все европейские философские