выстрелила. Только когда пират упал, она вновь взглянула на убегающую пару – и мельком разглядела второго, под лампой над дверью какого-то преуспевающего горожанина. У него были рыжие волосы. Ярко-рыжие, таких она не видела даже у шлюх в Алеппо. Не тот оттенок, который часто встречается в Адриатике; характерный скорее для северных народов, чем более темных местных.
И тут Лейла сообразила, кто этот человек. Когда торопливо вышла из таверны, в которую минувшей ночью заглянул Григорий, она догадалась, что он здесь по той же причине. Сейчас они были связаны друг с другом – так какая разница, кто именно получит награду турка? Но спотыкающиеся, бегущие силуэты сказали ей иное – он пришел, чтобы спасти германца.
Она потратила болт. А ее цель уже завернула за угол. Лейла схватила сумку и арбалет, сбежала по лестнице и открыла дверь на уличку как раз в тот момент, когда из дома выскочили новые пираты. Один здоровяк, кричавший громче остальных, держал в руке длинный изогнутый меч, а другую руку прижимал к шее.
Лейла досчитала до трех и двинулась следом.
Нелегко управиться с пьяным на скользкой мостовой. Крики за спиной подгоняли Григория, и двое мужчин вскоре выбрались на главную площадь. Она лежала на вершине холма, город построили ниже и вокруг нее. Над площадью высились массивные очертания собора Святого Марка, и Григорий бросился в его тень, перевести дух и подумать.
Улицы бежали вниз, с холма, по обе стороны площади. За недолгое время, проведенное на острове, Григорий узнал, что прежние его хозяева, венецианцы, воспользовались расположением города и выстроили уникальную систему воздушных потоков. Ибо когда налетали суровые зимние бураны, они могли отморозить даже каменные яйца статуи, – и потому улицы с той стороны города, что встречала зимние буры, были изогнутыми, уменьшали охлаждающее влияние ветра. Но другая сторона острова встречала мистраль. И этот ветер нес прохладу во время удушающей летней жары. Поэтому улички, бегущие ему навстречу, были сделаны прямыми, чтобы проветривать город.
Если он побежит по одной улице, путь будет изгибаться. Намного труднее попасть из луков, которые были у многих пиратов. Если же они побегут по другой, то будут легкими мишенями до самой воды. Но голоса преследователей приближались, а Григорий, стоя в тени собора, никак не мог вспомнить, которые из улиц кривые – слева или справа. Близкие крики означали, что нужно выбирать. И решение может стоить ему жизни.
Он ткнул мужчину, стоящего рядом, и услышал в ответ храп. Тогда одной рукой Григорий зажал ему рот, а второй ударил посильнее.
– Слушай, англичанин, – прошептал он на этом языке, когда глаза Гранта открылись. – Мы сейчас должны бежать, и бежать быстро, – или умрем. Если ты желаешь умереть, можешь остаться здесь и подождать, пока они тебя не найдут. Но я иду.
– И я пойду с тобой.
Джон Грант спал не дольше минуты. Но проснулся он с жуткой болью в голове и с такой же ясной уверенностью: несмотря на боль, он хочет жить.
– К слову сказать, я не чертов англичанин, ясно?
Оба