невообразимо действовала ему на нервы и побуждала к необычному красноречию. Банвиль отпустил казённый автомобиль, и Дариор теперь ехал в компании двух полицейских. Мысли кружились в его голове буйным хороводом. За последние пару часов молодой человек пережил столько, что и вспомнить страшно. Логически картина произошедшего никак не обрисовывалась, и Дариор ехал с совершенно опустошённым видом, не особо прислушиваясь к восклицаниям разошедшегося комиссара.
– Меня больше волнует не гниль в государственном аппарате, а внешние раздражители, – отрешённо пробормотал историк. Автомобиль отъехал уже на порядочное расстояние от шато и теперь двигался по пригородному шоссе. Ветер яростно бил в лобовое стекло, а вновь пробудившийся снег густо валил из ванильного неба. Дариор заметил, что его слова не поняты, и поспешил объяснить. – Проще говоря, каким образом маньяк до сих пор находится на этом свете?
– Вот это вопрос! – развёл руками комиссар и нервно уставился в окно.
На миг повисло неестественное молчание, но вскоре Дариор прервал его:
– Знаете, я только что убил человека.
Комиссар лишь иронично сморщился и замахал руками.
– Право, не думал, что вы из числа тех, кто трясётся о своей небесной жизни! Вы же воевали, Дариор, убивать приходилось. Или вы обороняли полевую кухню, в то время как другие шли в атаку? – и комиссар хрипло рассмеялся, очень довольный собой.
– Так, ладно, вы проводили опознание тел погибших на вокзале? – Дариор свернул с шоссе и «рено» покатил в сторону центра.
– Безусловно, – кивнул Банвиль, – можно посмотреть отчёт. Как помню, тридцать семь погибших. Двенадцать женщин, двадцать пять мужчин. Тридцать трупов опознаны. Останки ещё семерых до сих пор не идентифицированы. Тела разорваны на части, и потому для получения личности необходимо произвести медицинскую экспертизу. Скажите, комиссар: что же это получается? Мещанов управляет целым министерством, а Дюран беспрекословно подчиняется ему?
– Эх, поговорил бы я с этими господами! Проклятые дельцы! – выругался Мортен. – Жаль, до сих пор не изобретено портативное устройство, записывающее разговор людей. А то ведь у нас против них ни одного доказательства! Слышали, что сказал этот Мещанов? «Либо вы уходите отсюда, приняв мои условия, целые и невредимые, либо никто не узнает, что случилось с молодым историком и комиссаром парижской полиции». Где это видано, чтобы какой-то железнодорожник указывал начальнику полиции?! Да и не просто указывал, а угрожал! Прийти бы в это чёртово министерство, грохнуть каблуком об стол и высказать всю правду!
– Извините, что вмешиваюсь, господа, – перебил Дариор, – но давайте решать проблемы по мере их поступления. К вопросу о Мещанове мы ещё вернемся, – историк на миг замолчал, ожидая неминуемого гнева комиссара, но тот, всегда так неприязненно относившийся к советам других, на этот раз промолчал.
– Банвиль, –