мне о своих друзьях, – не отставала Ирина.
Она, казалось, уже и забыла, что только что нападала на сына с претензиями и подозревала его в наркомании. Теперь он должен был вести с ней доверительные беседы.
– Ир, он никогда ничего не рассказывает, с чего бы нам вдруг выпала такая честь? – встряла бабушка.
Находясь рядом с дочерью, она постоянно пыталась научить ее воспитывать ребенка.
– Я был у Евгении Семеновны.
Никто, похоже, уже не ожидал от Тихона уточнений – и бабушка, и мама уставились на него озадаченно.
– Это ведь твоя учительница по литературе? Я видела ее на родительском собрании, – проговорила Ирина все так же обескураженно.
Мальчик кивнул и тоскливо скользнул взглядом мимо матери. Он смотрел на дверь своей комнаты. Как было бы здорово сейчас уединиться и посмаковать этот уютный вечер, подумать еще немного обо всем, что она ему сегодня о себе рассказала. Его единственный друг, который сыграет важную роль в его жизни – это предчувствие его не покидало.
– Сколько ей лет? – строго спросила Елена Анатольевна.
– Какая разница, – раздраженно ответила ее дочь вместо Тихона.
– Может, она вызывает у него влечение.
– Что за чушь!
– Или она его уже совратила?
– Мама, это бред!
– В любом случае, учительница не должна быть другом подростка.
Елена Анатольевна всегда знала правильные ответы. Но Тихон не боялся неправильных и тихо повторил:
– Евгения Семеновна – мой друг.
***
Все началось с замечания о моей богатой фантазии, которое она обронила после проверки очередного сочинения.
– То же самое мне говорила учительница в младших классах, – внезапно сказал я, и весь класс дружно обернулся, потому что я крайне редко что-то комментировал.
Ругали меня или хвалили – оценки у меня бывали разные, так что случалось и то и другое, – я в основном молчал и кивал. Тот случай с Александрой Андреевной, который я, очевидно, сочинил, стал (стал бы) исключением.
– Знаю. Я о тебе наслышана, – произнесла Евгения Семеновна с отвлеченной полуулыбкой.
Было очевидно, что развивать тему она не собирается, ведь надо еще рассказать об образе Тараса Бульбы, но я почему-то на этом не успокоился. Может, воодушевил сам факт того, что мне – редкий случай – удалось завязать даже короткую беседу с кем-то, кроме родственников. Выходя из зоны комфорта, я ощущал свободу. Поэтому после занятия я сам подошел к Евгении Семеновне.
В этот момент возле учительского стола топтались еще несколько человек – кто-то интересовался, когда сдавать какую-то самостоятельную работу, кто-то хотел «закрыть» долги по стихотворениям. Я терпеливо дождался, пока мини-толпа рассосется и она обратит взгляд на меня. Мне всегда нравился ее взгляд – внимательный, глубокий, спокойный, будто она хорошо знала этот мир и была готова делиться опытом с теми, кому это действительно нужно. За миг до того, как задал вопрос, я уже был уверен: она понимает, что меня-то