этом собирался рассказать…?!). В итоге я просто посмотрел на нее и снова кивнул, выразив тем самым и благодарность за то, что она согласилась меня выслушать.
На алгебре, моем последнем в тот день уроке я вертелся и все не мог успокоиться, сочиняя первую фразу монолога. Вот Евгения Семеновна передо мной. Вопросительный взгляд поверх аккуратных очочков направлен на меня. И я начинаю сначала. С чего я начинаю? Наверное, с этого: «Я никогда никому не говорил, но мое „богатое воображение“, оно…».
Нет, не то. «Когда вы сказали, что у меня богатое воображение, я подумал, может, вам будет интересно, что…». Да не будет ей интересно, с чего я взял? Она согласилась поговорить только из вежливости. У нее, наверное, потом еще будут уроки, мне надо уложиться в десять минут. Видимо, она не думала, что у меня столько всего накипело. Ой, да ладно, я с детства жил двумя параллельными жизнями, но только сейчас…
А, кажется, вот и она, первая фраза. Что ответит Евгения Семеновна? Мне ведь все равно? Я хочу только выговориться?
Нет, вдруг осознаю я, мне нужно увидеть ее реакцию, я хочу, чтобы она рассуждала обо мне как о лирическом герое. Пусть обглодает мой внутренний мир по косточке, удостоились же такой чести выдуманные персонажи книг Пушкина, Лермонтова, Гоголя. Из урока в урок мы вместе анализируем, что вложил автор в каждого из героев. А что Автор, кто бы он ни был, вложил в меня? Зачем ему понадобилось так все спутывать? Почему я начал сомневаться во всем, что помню о других, о себе, об окружающем меня мире, не могу пересказать ни одной истории, чтобы меня не уличили во вранье? За что это мне, кому и зачем это нужно?
Вопросов было слишком много, и копились они, очевидно, чересчур долго. Меня стала бить дрожь, и я сам не успел заметить, как начал шепотом считать: один, два…
Нет. Я поговорю с ней, она же будет ждать меня, зачем мне исчезать, да Господи, шесть, семь, восемь, остановись немедленно, остановись!..
VII
«Укажите год и место рождения». Хм. Тихон погрыз ручку и после пары секунд раздумий аккуратно вывел в анкете правильный, как он надеялся, ответ. «В каком я сейчас мире? Воображаю я это или это происходит на самом деле?». Эти вопросы стали для него такими же привычными, как для других – «какая сегодня погода?» и «выключил ли я свет перед выходом?». Иногда он будто забывал правила, по которым живут люди, и был бы благодарен, если бы кто-то собрал их для него в энциклопедию и тайком положил под подушку.
В какой-то момент Тихон признался себе, что был бы не против махнуть на все рукой и больше не вдумываться – ну упекут в «дурку», подумаешь, что он вообще теряет? Но нет. Чувство самосохранения все еще было сильно. «Буду на плаву, пока смогу», – обещал он себе.
– И распишитесь вот здесь, – подсказала девушка дружелюбно, но с плохо скрываемым нетерпением.
Тихон поставил росчерк, на секунду задумавшись, такая ли у него роспись в паспорте. Несмотря на то что ему исполнилось всего пятнадцать, парня взяли на работу в кафе. Не поваром, разумеется – рядовым «посудомойщиком».