куртинами, во всей губернии славился невиданными сортами
яблок, груш и всякими заморскими плодами вроде ореха грецкого,
черешни и даже инжира. При всём при том этих грозных зарослей
многие в округе побаивались. Дурная слава за ними водилась. Го-
варивали, что люди в его саду порой безвозвратно исчезали, если
с нехорошими намерениями приходили. Вроде Руженцев построил
тоннель в какую-то другую неведомую жизнь. Как бы там ни было,
но когда в восемнадцатом нагрянул за ним революционный отряд,
так обратно уже из сада не появился. По крайней мере, никто из
местных красноармейцев больше не видел. Сам же Лев Максимо-
вич тоже куда-то исчез. Как и его усадьба. Ни следа от неё не оста-
лось. Словно по воздуху в неведомые дали перенеслась.
Я, как узнал от соседских ребятишек про красноармейцев, так
хотел сразу бежать на выручку Руженцеву, но отец меня не пу-
стил, а чтобы я не ослушался, привязал во дворе к дубу вожжами.
Только Лев Максимович меня таким уловкам обучил, что я легко
на раз извернулся от пут, но нарушить родительский запрет не
рискнул.
… В тридцать восьмом колымская вольница закончилась. В тот
год взяли начальника Управления Мовсесяна, потом моего Сто-
лярова, следом – главбуха. Его жена успела покончить с собой:
перерезала вены. Арестовывали одного за другим инженеров,
капитанов кораблей, партработников, а в конце концов взяли
попившего зековской кровушки самого начальника Дальстроя
Эдуарда Петровича Берзина. Будто бы японским шпионом ока-
зался. А начальник здешнего НКВД Фёдоров застрелился в своём
кабинете.
Для вновь арестованных стали спешно строить тюрьму, а до того
долго держали в палатках в энкавэдэшном дворе.
Однако новый казённый дом первыми заняли зеки из крестов
Зелёного Мыса, что возле Нижнеколымска. Привезли их оттуда че-
ловек двести, но они здесь долго не задержались: ежедневно на
вечерней поверке зачитывались приказы о расстреле всё новых и
новых зелёномысцев. Да и на какую пощаду им можно было рассчи-
тывать? Несколько месяцев назад, в феврале, они подняли в своём
лагере восстание: начальника охраны убили, солдат заперли в изо-
ляторе. На Зелёный Мыс нагрянула военная экспедиция…
СМЕРТНЫЙ ПРИГОВОР
Порядки и быт в лагерях резко изменились. Пайки урезали.
Не стало для нас и продуктовых ларьков. Мы забыли о зарплате.
Вместо спирта от цинги стали давать хвойный отвар, от которого
лагерники ещё больше болели. Если раньше поверки делались
в бараках и палатках, то теперь нас после десятичасового рабо-
чего дня поздним вечером по звону рельса созывали во двор.
Уставшие и голодные, мы еле выползали на эту длинную, изнури-
тельную процедуру, которую не отменяли нередкий семидесяти-
градусный