и без оружия равносильно самоубийству. Лихие разбойники караулили подвыпивших моряков и частенько грабили. Там Никитича раздели и разделали под хохлому. Он лишился часов, денег и дополз до судна в одних трусах.
– Жене позвони, – попросил меня Никитич. – Пусть приедет. И пиджак забери в кабаке. В раздевалке забыл по пьяне…
– Жене-то как сказать?
– Скажи заболел… Скажи дипломатично… ну… немного побили.
После обеда я посетил ресторан «Находка». Кожаный пиджак начальника мне отдали без проблем. На вокзале из автомата позвонил во Владивосток:
– Вера Петровна, – сказал я в трубку. – Юрий Никитич просил вас приехать…
– Что случилось? Почему сам не звонит?
– Заболел немного…
– Как заболел? Говорят, у вас дизентерия!
– Не… его побили маленько.
– А-а-а! Опять надрался! Нашёл приключений на свою ж…!
– Что ему передать? – спрашиваю.
– Пусть даже не мечтает! – зло ответила женщина. – Никуда ехать я не собираюсь!
Длинные гудки…
Я пересказал наш разговор Никитичу.
– Приедет, – просипел он и махнул ослабевшей рукой.
Вера Петровна приехала вечером. С собой притащила две туго набитые авоськи. Однако, войдя в каюту, обнаружила только смятую постель и клочок окровавленного бинта на подушке. Начальник исчез.
В панике женщина бросилась к капитану.
– Как бы на себя руки не наложил, – забеспокоился мастер. С головой у него не в порядке. Потом успокоил: – Не переживайте, вы красивая женщина, найдёте себе другого…
После долгих поисков начальника обнаружили в прачечной. Из-за стиральной машины торчала скрюченная забинтованная нога. Орлов был мертвецки пьян.
Поздно вечером мы двинулись из Находки во Владивосток. Я передал отходные радиограммы и даже вздремнул в кресле. В радиорубку дважды заходил Вагнер.
– Спишь? – спрашивал он.
– Сплю, – нагло отвечал я, не поворачивая головы.
Моё вахтенное время ещё не началось.
На рейде Владивостока к нам подвалил катер и из него высадилась многочисленная толпа: важные чиновники из пароходства, радостные подруги и жёны моряков, а также три партийных работника при шляпах и галстуках.
Дело в том, что на судне нашлась добрая душа и накатала «телегу» в партком пароходства о художествах капитана в течение рейса. А грехов за ним водилось немало.
Партийные товарищи представились, сухо поздоровались с капитаном и начали беседовать наедине с членами экипажа. Под интервью первыми попали женщины.
В радиорубку позвонил капитан:
– Зайдите ко мне. – сказал он.
Я зашёл. Мастер взял со стола лист бумаги и протянул мне. Это была моя характеристика.
– Вас спасло, только то, что вы любите свою профессию, – напыщенно сказал кэп.
Я не поблагодарил его и вышел не прощаясь.
Мне было известно, что спасло опального Маркони. Капитан забоялся партийных