завести мотор, нескладно лаяли собаки. Незнакомый добрый старик, очевидно, мучаясь от бессонницы, вышел под звезды, да так и стоял возле воротной стойки.
– Садитесь к нам в машину, – позвал его Северин. – Места хватит, чтобы забрать что-нибудь из вещей.
– Спасибо, сынок, лучше я останусь на месте. Иногда случается, что человек и дом срастаются. Сбежать отсюда так же трудно, как вытащить из земли фундамент.
Раздался низкий, на грани слышимости гул, земля дрогнула, зазвенели стекла, гирлянда нарядных лампочек на чахлых деревьях у ворот мигнула и погасла.
– И-и-и-и!
Ребенок, невидимый в ночи, безысходно плакал на одной протяжной ноте. «Успокойся, успокойся», – сердито и укоризненно повторял мужской голос. «Вера, не стой как чучело, возьми его на руки». Мотор у чужой машины, наконец, завелся, кар с сомнительным шумом неисправного механизма тронулся с места.
– Ночь что надо, – буркнул кто-то иронически, но за напускной иронией прятался страх.
– Горит «Можжевельник».
– Военная база что ли?
– Она самая. Странно, я не чувствовал техники в небе.
Этот самый, второй, говоривший в темноте, оказался псиоником – Мик ощутил характерное «покалывание» в душе, признак неаккуратной и грубой работы мутанта.
– Нина!
– Тихо, не зови, пожалуйста, ты мне мешаешь… Я тоже работаю.
– Выяснила что-нибудь?
– Скоро тут начнется такая паника, что мало не покажется.
Лотер вынырнул из пропитанной запахом полыни темноты и, мотая хвостом, запрыгнул на сиденье. Мик, который уже собирался набрать скорость, едва успел затормозить. Девушка в малиновом сценическом платье, певица из ресторана, мелькнула ярким пятном, ее раскрытые побелевшие ладони на секунду прижались к стеклу.
– Ради всего святого, пожалуйста… возьмите меня с собой.
– Садитесь.
Артистка боялась так сильно, что этот трепет чувствовал даже лишенный способностей псионика Мик. Вчерашнее здание склада мелькнуло где-то слева. Ворота стояли распахнутыми, забытый всеми охранник-терьер истошно выл, обратив лохматую морду в репьях к небу. И этот вой пробивался даже сквозь хаотически нарастающий шум паники. Машин стало побольше, Северин сбросил скорость, чтобы не столкнуться с мотоциклистом, тот обратил к джипу лицо в закрытом шлеме и, до невероятия похожий на огромное насекомое, сложил лапу в оскорбительном жесте.
– Убивать! Всех убивать! – кричал незнакомый пожилой тип.
Крепкий, коренастый, он выскочил на дорогу, размахивая охотничьим ружьем, и эти жесты походили на жесты сумасшедшего.
Патруль, появившийся внезапно, уже спешил к крикуну, и тот спустил курок. Один преторианец пошатнулся, двое других пустили излучатели в ход – Мик видел, как загорелась куртка на груди расстрелянного. Невероятно, но прошитый лучом человек все еще жил. Он даже не упал, а только дернулся, напоминая куклу, сорвавшуюся с нитки, и снова придавил курок – теперь сделалось очевидно, что старик стрелял крупной дробью.