не нашел калитку, добрел до шоссе, с трудом поймал машину.
Разделся до белья на лестнице и засунул все вещи в пасть мусоропровода – не хотел тащить в дом кладбищенский наряд. Открыл дверь и прошлепал в душ. Особенно долго тёр шею, избавляясь от ощущения плывущих по ней холодных комьев. Оттирал он даже не грязь, а воспоминание о страхе перед вторым броском земли, отдраивал жесткой мочалкой память об ужасе быть задушенным жирной массой грунта, набухающего на спине под ритмичный скрип лопат.
За руль сесть не мог, вызвал такси. На работе был вовремя, как и рекомендовал улыбчивый экзекутор. К девяти вызвал генеральный. Боссу было под пятьдесят, происходил он из всплывших комсомольцев: хамоватый, но неглупый; молодящийся, но одутловатый; выражающийся при дамах забористо, но способный на округлые речи с трибун любого уровня.
– С днем рождения, Валерианыч, – генеральный указал подчиненному на полный доверху граненый стакан. На стакане лежал ломоть ржаного хлеба.
«Только моей фотографии в траурной рамке не хватает», – подумал Головачев, а вслух сказал:
– Рано ещё, Адам Павлович.
– Тут главное, чтобы не поздно было. Пей! – генеральный поднял со стола свою стопочку, налитую на два пальца.
Головачев сгреб стакан – представляя, как выплеснет водку в жирное, гладко выбритое директорское лицо. Генеральный пережидал паузу, рассматривая свою водку на свет, но краем глаза внимательно наблюдал за подчинённым. В тот момент, когда рука Евгения Валериановича пошла навстречу шефу, Адам Павлович уперся своей стопочкой в граненый стакан и, надавив посильнее, оттеснил полный сосуд почти к губам Головачева.
– Пей, – велел босс.
Головачев покорно сделал небольшой глоток.
– До дна, – приказал босс, – а то здоровья не будет.
Управляющий допил водку в несколько крупных глотков.
– Ну, вот и молоток! – директор потрепал его по плечу, позвонил в приёмную, и девушка-референт внесла в кабинет закуски. Наклонилась, чтобы поставить поднос на стол, и перед глазами Евгения Валериановича оказались её длинные бледные пальцы.
– А откуда у вас этот прелестный шрам? – спросил быстро захмелевший Головачев. В трезвом состоянии он бы подобную вольность себе не позволил.
– От верблюда, – грубо отшил директор, а когда девушка вышла из кабинета, спросил хвастливо: – Нравится?
– Да.
– Звезда! Закатай губу. Она строгая, – с досадой сообщил директор и добавил задумчиво, скорее сам себе: – Ну ничего, я выжду до корпоратива.
Евгений Валерианович отломил пахнущего тмином, ноздреватого хлеба и зажевал выпитое. Потянулся к закуске, испачкал пальцы о прозрачную полоску сала. Генеральный указал на салфетки.
– Спасибо, Адам Павлович.
– Да не за что. Образование у нас в стране бесплатное. Ты езжай домой, отдохни, а завтра в должность,