вон. В дверях осталась стража.
Облик Варга возник перед моим мысленным взором. Я представила его в короне правящего герцога Нарбонны. И вообразила, как этот юный властелин с триумфом вступает во дворец отца, где драгоценным трофеем его ждёт сама дочь правителя Империи, а фактически – правительница Империи собственной персоной. На память мне пришел мой первый «разговор по душам» с Варгом, ещё в Темисии. Тогда он мне сказал странную фразу: «У богов переменчивый нрав; кто знает, может статься, это вы, великая и неподражаемая София Юстина, в один прекрасный день будете молить меня о пощаде!». Я, помню, рассмеялась ему в лицо. О, боги, неужели этот день, для него прекрасный, а для меня фатальный, уже настал?!
Нет, невозможно! Никогда ещё потомки Фортуната-Основателя не сдавались на милость варваров. И сегодня этого не будет: пусть лучше кинжал, который Кримхильда держала у моей шеи, познает вкус фортунатовой крови! А не сможет она – я сама себя отправлю на суд к небесным божествам. Как Клеопатра; да, велик был юный Цезарь, однако же она избрала сон Осириса взамен манящих золотых цепей! Я знаю, мне достанет воли. Ни один варвар на свете не услышит от дочери Юстинов мольбу о пощаде!
Однако я бы не была собой, если бы думала единственно об этом. Мы выгадали время, и у нас появился шанс. К чести Кримхильды, она больше не плакала. Её глаза сверкали, но не отчаянием – гневом, жаждой мщения! Как только мятежные бароны нас покинули, она шепнула мне:
– Ваше сиятельство, в этой комнате есть потайной ход наружу. Я точно знаю, есть, но где, не знаю.
Мы обязаны были отыскать потайной ход, не вызвав подозрения у тюремщиков. Чтобы обмануть их, мы, две молодые женщины, разыграли смятение. Мы плакали, в волнении мерили комнату шагами, хватались то за один предмет, то за другой… Двое врачей поддерживали нашу нехитрую игру.
Тайник нашла Кримхильда. Не скажу, что это оказалось очень сложно: ход начинался за каминной плитой. Сложнее было отыскать рычаг. Но и его мы отыскали. Теперь нам нужно было проскользнуть через тайник незаметно для тюремщиков. Но как это сделать? Эти, с позволения сказать, рыцари не сводят с меня и герцогини глаз, а в глазах бушует пламя гнусной похоти. Ещё немного, и они сорвутся, позабудут, зачем поставили их здесь.
Нас мог спасти лишь отвлекающий маневр. Двое врачей… они должны были принять удар на себя. Я не знала, смогут ли. Когда я им сказала, они развеяли мои сомнения. Оба считали счастьем умереть, спасая Фортунату. Да, так и сказали, – «Фортунату», – как будто я была не княгиней, а кесаревной Священной династии!
Не стала их разубеждать. В тот миг я испытала гордость за свою великую державу, где даже низкорождённые плебеи верны Божественному Престолу, как герои. Что бы ни болтали языком еретики и варвары, такая держава по праву властвует над миром. У обоих моих спасителей в Амории остались семьи; я поклялась, что позабочусь о детях и вдовах, а самих спасителей моих на родине будут славить, как героев. Чтобы исполнить своё слово, я обязана была спастись.
И вот