мы крылаты.
Знаю состояние полета,
Торжество над серостью угрюмой,
Помню: нам за дерзость воздается,
Только ты летай, люби, не думай,
Пусть они с земли нас взирают,
С раздраженьем, яростью, усмешкой,
Ведь они, мой ангел, не узнают.
Отойдут от пропасти замешкают.
А любовь рванет в такие дали,
Что уже вовек не дотянуться,
Вот и ходит женщина печальная,
Кто же ей поможет улыбнуться?
Пленники любви, творцы фантазий,
Дерзкие дизайнеры мечты,
Мы в полете, с нами им не сладить,
Нет, мы не боимся высоты.
А когда и сил уже не хватит,
И печаль окажется сильней,
Кто-то в небесах меня подхватит,
И удержит, и шепнет: – Не смей.
И тогда на эту пропасть глядя,
И не видя тех, кто на земле,
Вырвавшись из пустоты и ада,
Ты прильнешь отчаянно ко мне.
Два крыла прекрасно, но четыре,
Это то, о чем они мечтали,
Как же мы влюбленные парили,
В небесах, и устали не знали.
Словно тени – остальные люди.
Я люблю, и значит я парю.
Пленники любви, творцы иллюзий,
Грешники, живущие в раю.
ГЛАВА 10 СТАРЫЙ МИР
Когда Старик подошел к столу и оглядел его, то заметил книгу, которую он не вносил в комнату. Это было старинное издание, где в довольно интересной форме пересказывались античные мифы. Эту книгу он любил перечитывать в детстве и в юности, когда впервые узнал о поразительной культуре античности. Но как же давно он туда не заглядывал. Но самым удивительным было то, что книга была открыта на определенной странице.
Старик не мог равнодушно отвернуться и не заглядывать туда, любопытство оказалось сильнее, ему хотелось посмотреть, что же такое было написано на этой странице книги.
И он перечитал еще раз хорошо знакомый миф о том, как Гермес усыпал рассказами безглазого Аргуса, который стерег возлюбленную Зевса Ио, обращенную в корову, по приказу его ревнивой жены Геры.
Странная эта история, конечно ни за что бы ему ни вспоминалась среди всего разнообразия этих поразительных мифов. Но что же в ней было такого особенного, и как она может быть связанна с его судьбой, с прошлым его или настоящим. Почему нынче она лежит перед ним? Ведь вечером, когда он входил в комнату, этой книги не было на этом месте, он хорошо это помнил. И сразу же новые тревоги и новые волнения охватили его душу.
№№№№№№№№№
Старик знал, что Пианиста увидит только вечером, и хорошо, если тот захочет с ним об этом говорить. Да и не хочется показывать, что он ни о чем даже не догадывается. Вчера он ничего не сказал, только эта книга —продолжение их диалога. Видно ему нужно было догадаться обо всем самому. Но он был так устал и измучен, после долгой ночи, не подарившей ему ни грамма покоя.
– Ты хотел чего-то