легенды о его жизни в эмиграции, о приключениях, случившихся с ним и его маленькими дочерьми по дороге домой. Не помню, кто-то рассказал мне о том, как, вернувшись в Россию, Вертинский поставил на вокзальный перрон свои заграничные чемоданы, чтобы полной грудью вдохнуть воздух любимой Родины, которую он не по своей воле оставил много лет назад, а когда, надышавшись, нагнулся, чтобы забрать свою поклажу, обнаружил, что чемоданы бесследно исчезли. Любой другой на его месте тут же истошно заорал бы: «Караул!.. Ограбили!..» – но только не Александр Вертинский. Обнаружив пропажу чемоданов, он весело рассмеялся и сказал с облегчением: «Ну вот я и дома, наконец!..» Недаром роль старого князя, сыгранного им в кинокартине «Анна на шее», привела меня в совершеннейший восторг. Глядя на экран, я видел перед собой самого настоящего князя, настолько в нем чувствовалась порода и подлинный аристократизм. Это сыграть невозможно. С этим надо родиться.
Все это вспомнилось мне, пока мы стояли с мамой Саши у скромной надгробной плиты, на которой были выбиты даты бурной жизни Великого Артиста: «1889–1957». Могилу мы нашли сразу: она была недалеко от входа, справа от главной аллеи. Я очень жалел, что у меня не было даже скромной гвоздики. По случаю открытия фестиваля цветочный магазин при входе на кладбище был закрыт на учет. Мы пробыли там совсем немного, минут пять, а, может, и того меньше, и пошли дальше, туда, где уже слышался легко узнаваемый шум трибун переполненного стадиона.
День открытия фестиваля выдался жаркий. Наши места были на Восточной трибуне, то есть на самом солнцепеке. Хорошо, что мама Саши уговорила меня прихватить с собой на стадион белую кепочку Леонида Александровича, а не то бы я испекся от полуденного зноя. Открытие было назначено на 12 часов, но вот стрелки часов на Северной трибуне показали 10 минут первого… 15… 20, а на стадионе ничего не происходило. Публика начала волноваться. В правительственной ложе, как раз напротив нас, кресла тоже были пусты, и это говорило об одном: что-то случилось. Но что? Наконец в половине первого диктор бодрым голосом возвестил, что колонна автомобилей с делегатами фестиваля из-за огромного скопления людей, вышедших на улицы, чтобы приветствовать молодежь всего мира, движется по Москве с черепашьей скоростью. Изнывая от невыносимой жары, нам пришлось прождать сверх срока еще часа два с половиной, прежде чем в правительственной ложе появился Хрущев со своими соратниками, что означало: кортеж автомобилей прибыл к месту назначения. Кремлевские куранты пробили 12 раз, что в половине третьего звучало достаточно оригинально, но так было написано в сценарии открытия, и отменять утвержденный на самом «верху» порядок никто не посмел. Грянул марш, и парад начался!..
Признаюсь, вернувшись в Ригу, я рассказывал ребятам в школе, какая это была грандиозная церемония! И все смотрели на меня, восхищаясь и завидуя, а я был горд сознанием того, что стал участником такого события. На самом же деле мозги мои от долгого сидения под палящим солнцем настолько расплавились, что мной