Литвин пытается рассмеяться, но его губы жалобно морщатся.
– Дурак ты, – врезал я ему от души.
– Почему? – ошарашенно моргает Андрей.
– Потому что. Всё, давай, – выхожу из машины, шагаю к подъеду. Уже взялся за ручку подъездной двери, когда мне в спину врезается тоскливый голос Андрея:
– Почему?
– Вот сам себе и ответь, – довольно злобно бросаю я из-за плеча и с грохотом захлопываю за собой тяжелую дверь подъезда.
Спустя пятнадцать минут я снова выхожу на улицу, но уже с сумкой через плечо. В сумке майка, спортивные брюки, кроссовки, в голове – полный сумбур, навеянный разговором с Андреем, утренним сном, сценой в кафе плюс тем фактом, что сам я залип на эстонке. И последнее злит меня, пожалуй, больше всего. Никак не могу отделаться от мысли, что я постоянно хочу ее видеть. Непреодолимая тяга позвонить ей, приехать, взять ее за руку, заглянуть ей в глаза и убедиться в том, что эта женщина испытывает что-то ко мне. Безумно и безнадежно… Переломить бы себя и набрать ей, но – что я ей скажу? «Привет, Саш, я хочу тебя видеть»? – «Зачем?» – непременно спросит она. Вот это-то «зачем?» меня и останавливает, потому что мой ответ должен означать, что я готов покаяться во всех грехах, забрать свою фразу о несерьезных и недлительных отношениях и предложить ей отношения с перспективой на будущее, но сначала, как нормальный, порядочный человек, выложить ей правду о себе. Всю. «Она поймет, она мальчика из детдома воспитывает…» Отлично, только ведь я – не мальчик, и меня совершенно не прельщает мысль, что я увижу в женских глазах жалость. Или, что еще хуже, брезгливую жалость.
И тут меня охватывают такая злоба, такая отчаянная ярость, что я начинаю всерьез думать о том, а кто эта Саша вообще такая, чтобы рассчитывать на какие-то перспективы со мной? Журналистка? Ха, это не та профессия, которая вызывает у меня уважение. Она в телецентре работает? Да гори он ясным племенем, этот ее телецентр. Self-made woman? Скорей уж, избалованная дочь богатых родителей, сделавшая однажды красивый жест (уехала из Эстонии) и волей случая построившая карьеру в России. Что она вообще видела в этой жизни, кроме кучи поклонников? У нее в соцсетях даже приличных хейтеров нет (я знаю, я туда заходил). Ее когда-нибудь презирали? Может, её пытались использовать, как меня? Что ей вообще надо? Чтобы я в свои тридцать шесть растекся розовыми соплями и забросал ее цветами, звонками и смс-ками? Чтобы я предложил ей то, чего у нас априори не будет? Белобрысая девчонка, дуреха… Стерва с комплексами собственницы! Ладно, посмотрим, сколько времени она ещё будет бороться с желанием, которое я из нее вытащил. День, месяц, год? Да неделю от силы! Ничего, я подожду… Хотя стоп, а почему я вообще должен ждать? Я ей что, верность свою обещал, любовь и сердца до гроба?
«У тебя с другой не получится. Ты знаешь, почему», – приходит мне в голову, но я уже успел настолько сам себя накрутить, что мне и здравый смысл до лампочки. «Наплевать, – с ожесточением думаю я, – наплевать. И у меня все получится, потому