подобных браков происходило… Противодействие всегда вызывает бунт. Так вот, она вышла замуж против воли семьи. История не то чтобы редкая, но каждый раз в ней происходит что-нибудь новое. Люди ее раскрашивают сами, – Марианна усмехнулась, гладя пальцами, унизанными поблескивающими в ласкающем свете перстнями пышные складки платья.
– Она была несчастна? – тихо спросила Тоня, поняв, что сейчас Марианна переживает не лучшие мгновения.
– Не стоит жалеть ее, она сполна отыгралась на тех, кто не был виноват в опрометчивости родителей, – произнесла Марианна непонятные для Тони слова.
Выходило, что Марианна изливает душу, но изъясняется так непонятно, что Тоня не в силах даже посочувствовать. А актрисе сочувствие, похоже, и не нужно. Как удивилась бы она, если бы поняла, что это Марианна сочувствует ей за то, что Тоня стала разменной монетой в запутанной мужской игре во влияние и выгоду.
– Она ожесточилась из-за несчастливой участи?
Бархатно – голубые глаза Марианны сузились, точно от яркого света.
– Думаю, невозможно испортить характер переживаниями. Он изначально должен быть не слишком хорош. Страдания усугубляют это, но никак не вызывают. Хотя, безусловно, сложно оставаться душечкой, имея мужа-бездельника и шесть ртов детей. Чувство привязанности к мужу, да даже не привязанности, а истинной страсти (по каким еще причинам можно было согласиться на такое существование?) исчезло через несколько лет. Любовь их прокисла, выветрилась, стерлась. А осталось что? Бедность, уныние, безысходность… У женщин одна возможность – искалечить себе жизнь.
– И вы… сбежали?
– Откуда вы знаете? – со слабой улыбкой отозвалась Марианна, будто узнала что-то для себя приятное.
– Михаил рассказывал.
Марианне неприятно стало, что речь снова зашла о Крисницком. И, несмотря на расположение к хозяйке дома, она ощутила что-то вроде слабого отголоска ревности и недоумения, как юная барышня может называть Крисницкого Михаилом, ведь это только ей позволено.
– Да, и, несмотря на потерю права называться истинной аристократкой и рассчитывать на блестящее замужество, проще говоря, венчание с титулом, я могу сказать, что редко о том пожалела. Я бы и дальше, наверное, терпела ту жизнь, что мы вели в захудалой деревеньке отца, да мать после его смерти вновь вышла замуж (удивительно право, как у нее еще сохранилась охота для подобных предприятий), а с отчимом у меня сложились самые неприятные отношения… Вы можете спросить, зачем я начала этот разговор… Сама не знаю. Возможно, чтобы раскрыть вам глаза, предостеречь, хотя заметно, что сейчас вам ничего не угрожает, но в нашей жизни всегда много соблазнов. А, может, я просто хотела раскрыть душу чистому, понимающему сердцу. Спасибо вам, Тоня.
Тоня в свою очередь улыбнулась и пожала неподвижно опущенную на диван руку.
– Теперь вы не видитесь с матушкой?
– Нет, и не испытываю желания. За первые мои шестнадцать лет она сильно подорвала