маячит фигура в гимнастёрке и галифе. Дом, куда их определили для проживания, находился на самой окраине села. Старая, низкая, давно не беленная, закопченная от пола до потолка хата была полна людей. Все – здоровые и больные спали вповалку на земляном полу, один хозяин – древний старик – на лавке.
Оставаться более одной ночи в этом переполненном людском муравейнике было смерти подобно, и генерал решил утром снова идти к местному начальству и требовать содействия в отправке экспедиции.
*
Они появились не вовремя. На двери дома висела большая вывеска: «Комендатура закрыта, все ушли на борьбу с бандитами!». Во дворе ЧК один из местных начальников – тот, что со шрамом спешно собирал конный отряд в погоню за снова появившейся в окрестностях станции неуловимой бандой. Изъеденное оспой лицо чекиста, изуродованное длинным шрамом, предавало ему свирепый вид. И в данном случае внешность полностью соответствовала характеру человека. Как Луков уже успел убедиться, этот тип, похоже, был самым кровожадным в местной «чеке». Он до последнего требовал не верить фальшивым мандатам арестованных и убеждал сослуживцев пустить в расход «на всякий случай» бывшего генерала и его заступника.
Перетянутый крест-накрест портупейными ремнями в простреленной в нескольких местах будёновке со звездой командир беспрестанно отдавал приказание своим людям. Большинство его кавалеристов уже находились в седлах с винтовками за плечами и нетерпеливо ожидали окончания сборов.
Так как другого начальства поблизости не наблюдалось, Вильмонт решительно направился к страшному человеку. Когда генерал подошёл к чекисту, тот уже поставил одну ногу в стремя. Так некстати появившийся назойливый проситель мог спутать охотнику все планы.
– Вам уже ответили, что пока у нас нет возможности вас отправить! – попытался с ходу отделаться от назойливого просителя чекист. Но бывший заключённый здешнего подвала, который вроде бы должен был целовать ему сапоги за то, что вообще остался жив, уже не просил, а требовал, и даже смел угрожать:
– Вы немедленно обеспечите отправку моей экспедиции по маршруту или будете отвечать перед Москвой!
Лицо чекиста сделалось буро-багрового цвета, на котором резким белым рубцом проступил шрам. Глаза палача налились яростью. Он потянулся к висящей у него на широком ремне на правом боку кобуре с безотказным «наганом».
У Одиссея замерло сердце в груди, ужасная развязка казалась ему неминуемой. Он видел совсем близко от себя расширенные глаза маньяка, и ему казалось, что они гипнотизируют. Но старого разведчика было не запугать. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Вильмонт спокойно выдержал полный ярости взгляд безжалостного убийцы и предупредил:
– Не делайте глупостей. Москве известно, где мы. Наше продвижение контролирует лично Дзержинский.
Матерясь, чекист начал с размаху стегать камчой (плёткой) землю у своих ног. Так он давал выход собственной ярости. Со стороны это выглядело, как жутковато, так и театрально. В этот полный эмоционального накала