в футбол…»
На площадке соседские дети играют в футбол.
Я смотрю на восторг этих мальчиков, сбившихся в кучу
для последней атаки – так важен решающий гол —
и ничто не мешает уже – разве только какой-нибудь случай
или ветер, что гонит с позиции мяч,
и трава шепелявит о чём-то своём осторожно…
Мать стирает бельё, отправляя следы неудач
восвояси, за грязной водою, насколько возможно.
«На пустыре, за городом, на свалке…»
На пустыре, за городом, на свалке
я встретил Ангела в изношенном пальтишке —
он мне сказал, что будет очень жалко
ему, коль люди позабудут книжки
читать, ну пусть хотя бы раз в неделю,
под выходной, на сон, после работы,
устав под вечер, или в понедельник,
когда ещё не сильно спать охота.
Он говорил, в руках держа подшивку
кого-то издания – из старых —
вдруг кто-то выкинул, возможно, по ошибке
такую кипу стареньких журналов…
Он всё читает, тормоша страницы
старинных книг, потрёпанных журналов —
и ничего, наверно, не случится,
пока он не уснул под покрывалом.
«Небо ближе, когда до него поднимаешь глаза…»
Небо ближе, когда до него поднимаешь глаза
и как будто руками толкаешься, чтобы открыли.
И тогда даже кажется, что долговечней слеза —
от смотрения ввысь. Иногда в облаках даже крылья
различаешь, как некий рисунок на фоне дождя
в длинных линиях, точках, в отметинах на небосводе,
как в каком-то реестре, себя и других находя,
в длинном списке живых и пока что ещё на свободе —
как в какой-нибудь тьмутаракани, где вечно темно,
судя по написанию имени, то есть – названья,
что, как клином вбивается в память, как небо в окно —
и уже навсегда, иногда прерывая дыханье —
замолкая на время, на некий земной передел —
в двух словах не расскажешь, а в трёх выйдет длинно и долго,
чем хотелось бы… и в небеса заглянуть не успел —
слишком короток век. И в остатке из чувств – чувство долга
пред самим же собой. Поднимая глаза в небеса,
ищёшь точку, знакомую лишь по чужим описаньям,
различая уже, сквозь рисунок, других голоса,
отличая и свой среди них, как уже нероптанье.
Ни о чём, но с подробностями…
Ты, кажется, остался не у дел —
один в пустой квартире, без подруги…
Ты как-то слишком быстро постарел —
состарился, как текст в тетрадке в круге
настольной лампы. И твои черты
на пыльной фотографии на полке
совсем другие – кажется, что ты
остался где-то там, где жизнь без толку
ещё клубилась. Где пейзаж в окне,
как пепел на картине возрожденья
после