её холодны.
– Скажу – не пришёл, но хотел. Ты сама скажи ему, если что, скажи: папа не пришёл, потому что тётю Свету в больницу отвозил. И спроси, во сколько завтра он перезвонит. Или лучше ты сама договорись, на восемь вечера например, – сбивается с мысли папа Слава, но говорит бойко. – Мы с Настей подойдём… Или вот что, телефон узнай, как с ребёнком можно связаться, я позвоню с работы, из дома…
– Света? – хмурит брови Лера. – Что с ней? Почему не сообщил?
– Да не нападай, – возмутился желанный гость и нахмурил бесцветные брови. – Пришёл же сообщать. Угроза. Роды начинались раньше времени. Но мы успели, пока врачи ситуацию удерживают. Она на капельницах, с постели не встаёт.
– Ой, – вздохнула Лера и тоже нахмурила бесцветные брови.
– Жалко так её, лежит на кушеточке, не шевелится, руки исколоты, а лицо такое несчастное, столько страданья в нём. – Слава не стал притворяться супергероем, сдерживая слёзы, и упал на грудь бывшей супруге.
Раскатистые рыдания наполнили профессорскую квартиру, которая была ему родным домом. Лера обняла отца своего сыночка и принялась гладить его рыжую голову, как будто шёлк под рукой. В голове её бродили мысли: «У Альки должна быть и его часть. Какая?.. А ведь он и правда жену любит и в дочке души не чает. Как я могла выйти за него? Ведь он не мой, а её суженый, Светланы Речкиной. Простите меня, Слава и Света, и будьте счастливы».
Лера перевела взгляд на девочку, которая сидела к ней спиной за обеденным столом. Рыжие косички поросячьими хвостиками торчали над головой и вздрагивали розовыми ленточками.
Как здорово, думает Лера, иметь дочь – женское существо рядом, родное. И вообще, самое главное женское счастье – любить мужчину и рожать от него.
Женское существо, милое и неперечное, повернулось к Лере и растянуло рот в шоколадной улыбке. Казалось, что и глаза её истекают шоколадом.
– Настюша… – успела вымолвить Лера и вздрогнула от крика бывшего мужа. Он угрожал девочке жёсткой расправой – углом и телевизором.
– Тебя обсыпет всю, – орал Кисель. – Мама в больнице!
– Ты сам виноват, – возразила Лера, – зачем коробку приволок? Выставил у всех на виду. Она – ребёнок.
– Ребёнок? – не унимается Кисель. – Ребёнок? Я эту коробку только что увидел. Она на столе стояла. О чём ты? Мы с больницы – сразу к тебе.
Лера остолбенела, а бывший сменил гнев на милость с первой же проглоченной конфетой.
– Вкуснятинка, – смаковал теперь и он, уже протягивая руку за новой конфетой, а дочь его стояла в углу и тёрла глаза.
– А… – произнесла Лера и присела на краешек дивана. На лбу её собрались морщины, а взгляд устремился куда-то сквозь стену.
– Лерка, дай чаю, – закапризничал бывший, – я люблю сладкое горячим запивать.
– А, – повторила Лера и с трудом встала. – Может, покормить вас? – догадалась она. Настенька выбежала из угла и обняла папину тётю. Косички её опять взлетели. – Настенька, –