лишить их возможности кусаться. Кошку он тотчас приволок к ногам охотников, и её надо было добивать. Лисица храбро оборонялась. Она кинулась на землю и каталась с орлом так, что он её бросил и отлетел от неё. Но едва лиса подумала, что может ускользнуть, как орёл снова налетел на неё. Он повторил такой манёвр дважды. Один глаз он выбил ей при первом же ударе, и лисица не могла уже верно нацелить на него свой опасный укус. Когда её силы истощились, орёл схватил её и принёс ещё живою. Пришлось и её добить дубинкой. Гендрик завистливо смотрел на эти штуки, но просиял, когда графиня воспретила всякую дальнейшую охоту на лисиц и кошек.
Но через короткое время Бартель со своим орлом приобрели большое расположение графини. Произошло это, когда она увидела орла на водяной охоте. Одним ударом он бил уток, приносил на перчатку и немедленно летел за другими. Когда он чувствовал усталость, то, как чайка, садился на воду, отдавая себя движениям волн. И снова прилетал по первому зову Бартеля, поднимаясь одним взмахом могучих крыльев. Он господствовал над водой, как над воздухом и землёй. Ни одна ныряющая птица не могла от него ускользнуть. Он спокойно парил над поверхностью воды и, когда птица высовывала голову, был уже над нею. Она снова ныряла, пока не выбивалась из сил, и опасности задохнуться предпочитала смерть от его когтей и клюва.
Они стояли у берега Рейна. В двадцати-тридцати метрах над водой кружил орёл. Внезапно, как ураган, он глубоко нырнул в воду. Поднялся ввысь, встряхнулся, как пудель, и принёс на перчатку молодого охотника огромную щуку.
Графиня Роберта пришла в восхищение. Эндри – не меньше. Даже Гендрик должен был признать, что в наше время не только в их соколином гнезде понимают толк в птичьей охоте. Графиня приказала Бартелю изготовить для неё толстую кожаную перчатку и гарцевала на своём сером в яблоках с гордой птицей на руке.
Она дала орлу имя: Аттала.
С внучкой она беседовала о том, кого травить, когда вернётся Ян.
Тиролец просил, чтобы ему дали серну или дикую козу.
Но графиня не хотела ни ловить для орла дичь, ни выписывать от Гагенбека какого-нибудь волка или шакала. Хотя гнаться за волком или шакалом по полю и приятно, – но нет, это была бы лже-охота – бесчестная и трусливая! Держать зверя на запоре, ухаживать за ним, кормить его, а потом дать ему свободу, чтобы затравить насмерть в болоте. А там отдать его в когти орлу и под конец добить дубиной!
Но у Эндри появилась другая идея, и бабушка за это даже погладила девушку. Можно было бы затравить дикого кабана и посмотреть, как справится с ним Аттала. Дикие кабаны забегали иногда в пределы Войланда и наносили окрестным крестьянам большой ущерб. Это был бы честный бой. Графиня дала приказ немедленно сообщить ей, как только появится чёрный дикий кабан.
Но Ян не приезжал в Войланд, не приезжал и не писал. Две женщины каждый день ждали его и тосковали.
Бартель из Рубачера имел большой успех. Майским вечером он сидел во дворе замка с цитрой на коленях, играл и пел. Все девушки толпились около него.
– Посмотри-ка,