от рака горла.
На нервной почве Вика попала в психоневрологическую клинику. Сережа поселился у Пеннерши. Бабку он любил, отца-алкоголика тоже. К Вике же относился снисходительно-равнодушно. Когда ее выписали, сказал: «Мам, не выпендривайся, возвращайся домой. Я не хочу жить на отшибе. Лучше останусь у бабы Акады», и она покорно пошла к Пеннерам.
В доме было чисто, проветрено. Кое-каких вещей не хватало. Появилось и кое-что новое. Например, «ссакопровод». Именно так назвал Сережа странное отверстие в стене родительской спальни, явившееся изобретением хозяина. Как объяснил сын, Яков принес откуда-то трубу, распилил ее надвое, и пробив наружу дыру на уровне своей кровати, вывел через нее «желоб» прямо в палисадник. Теперь ему не нужно было вставать с постели по малой нужде. Достаточно было повернуться к стене, пристроить свое «хозяйство» к трубе.
– Правда, класс? – не мог скрыть своего восторга Сережа. – Папа и мне обещал сделать такой же.
У Вики аж мороз по коже пошел. Она вышла в палисадник и ужаснулась внешнему виду этого «ноу-хау». Внизу, под желобом, трава пожухла, вокруг роились большие зеленые мухи и стояла такая вонь, что домашней живности впору было выдавать противогазы.
Женщина прошла к курятнику с крольчатником. Никакого живого духу там не наблюдалось. Стало быть, все пропито.
– А отец-то где? – спросила она Сережу устало.
– Дык, в больнице лежит, где ж еще.
Оказалось, что, от постоянной лежки на земле, у Якова развился парапроктит. Две операции ему уже сделали, предстояла еще одна, самая сложная.
Из больницы свекровь забрала сына к себе и продолжала его выхаживать методами тибетской медицины. Через два месяца он вернулся домой, худущий, трясущийся, виноватый и стал перед женой на колени: «Прости меня, если можешь. Недолго уж мне осталось…».
И она, в очередной раз, простила. Продержался Яков недолго, недели три. Потом закружилась старая карусель: четыре месяца запой, месяц передышка и новый запой.
Вика тянула семью из последних сил. Чтобы как-то прокормиться и лечить больного ребенка, ей пришлось совмещать три работы. Зарплату к тому времени платить перестали, но продуктами обеспечивали неплохо: рассчитывались живой скотиной, мясом, молоком, рисом, картошкой. Излишки можно было поменять на вещи или продать. И пока Вика в выходной день стояла на рынке, Яков ходил по базарным рядам с протянутой рукой, выпрашивая милостыню на выпивку. Выглядел так, что подавали.
От постоянных пьянок у него началась алкогольная эпилепсия. Мужчина терял сознание, заглатывал язык, бился в судорогах, боялся оставаться один, слышал какие-то голоса, видел домовых и покойников. Спать ложился со включенным светом, положив под подушку кухонный нож.
Жить с ним стало совершенно невозможно, но свекровь рыдала, умоляла Вику не бросать сына, подождать, пока она соберет денег и свозит его на лечение.
Обещание свое Акада выполнила.