11 апреля была Пасха, и родился Сергей, – сказала Катя.
– Как жаль, что здесь ни у кого нет радиоприёмника, – заметил Николай Кузьмич, желая переменить тему разговора.
– А зачем он нам? – возразила Анна Максимилиановна. – И так всё ясно. Нас здесь война не затронет. Немцы далеко не продвинутся. Их остановят на западных территориях. К Новому году всё кончится.
– Откуда ты знаешь? – взорвался Николай. Безмятежное спокойное состояние, в котором он пребывал с утра, сменилось, с известием о войне, бешеной тревогой. – Когда оно кончится?! Ещё только началось!
– Ты, безусловно, попадаешь в сложные обстоятельства, согласилась Анна Максимилиановна. – Ты служишь и должен находиться в городе в своём институте. В армию тебя, конечно, не призовут, у тебя будет броня. Но очень неприятно, что ты не можешь остаться здесь с нами.
– Избави нас, Господи, от огня, меча, землетрясения, потопа, от нашествия иноплеменников, – всплыли у Космы Павловича знакомые слова молитвы. И сколько их было на его памяти. Физических потопов и землетрясений, пожалуй, не случалось. А политических! В гражданскую войну Киев 18 раз переходил из рук в руки, каждый раз обагренные кровью. Господи, помилуй нас и сохрани нас Твоею благодатию!
– Юра говорил, что у немцев прекрасно вооружённая армия, а наша как раз находится в стадии перевооружения, – вспомнила Катя разговоры с братом.
– Неужели вы хотите сказать, что немцы могут нас победить? Как Юрий Аркадьевич мог такое сказать? Откуда у него такие сведения? – спросила Анна Максимилиановна.
– Юра такого не говорил. Он просто рассказывал, что у немцев всё новейшее, а у нас устаревшее, и что идёт перевооружение нашей армии, – пояснила Катя.
– Как бы ни сложилась война. В Шапках немцев не будет. Ведь не зря мы взяли участок здесь, по Московскому направлению. Сюда-то немцев ни в коем случае не допустят. Ленинград никак не может быть отрезан от Москвы, – продолжала Анна Максимилиановна. – А в случае чего, здесь нас никто не тронет. Надо свести всё ценное сюда, устроить тайничок и отсидеться. Двое стариков и женщина с ребёнком. Кому мы нужны. В крайнем случае, Коля может сюда добраться из Ленинграда и пешком.
Все понимали, что это в случае падения большевистского режима под натиском немцев. Но никто не смел произнести такое вслух.
Маша начала вертеться на своём высоком стульчике. На неё не обратили внимания. Маша опрокинула тарелку вермишелевого супа и расплакалась. Катя вскочила убирать и вытирать. Косма Павлович взял Машу на руки.
Жуткая тревога не отступала от Николая. Как это он должен будет жить один в Ленинграде, а они все здесь! Мало ли что может случиться! И с маленьким Бубиком – только не догляди! И с Катей – она так красива! И старички его родненькие! И он не может уже никого обеспечить, вернуть этой мирной жизни, где только-только всё налаживалось.
– Хиба ж воно решено войну здэсь сидэти, то трэба трошки о провианте подумать. Магазинов-то нэ будэ. Хтож це будэ нас питати? – произнёс с нарочитым украинским